Было уже восемь часов вечера. В приемной пришлось подождать минут пять.
Сергей Артемьевич поднялся Буробину навстречу.
Буробин ощутил крепкое пожатие его узкой холодной руки. В груди все замерло. «Быть разносу». И ошибся.
— Почему вы, Николай Николаевич, так вдруг переменились в лице? Рана беспокоит? — Резцов как-то мягко посмотрел на Буробина.
— Да уж нет, — успокаиваясь, сказал Буробин, — рана почти затянулась.
Разговор перешел на случай в управлении железной дороги.
— Занятно, — заметил Резцов, выслушав рассказ Буробина о Душечкине. — Для нас будет значительно проще, если он мошенник, но в его лице мы можем столкнуться и с более коварным врагом. Вы ведь не исключаете, что он пришел в управление с таким заманчивым предложением, чтобы приобрести там друзей, а может быть, и единомышленников.
Сергей Артемьевич задумался. Вид у него был усталый. Веки глаз покраснели, припухли. Буробин знал, что многие годы, проведенные в тюрьмах и ссылках, сильно подорвали здоровье Резцова.
— Сколько вам лет, Николай Николаевич? — прищурив глаза, спросил он.
— Двадцать три.
— Двадцать три, — повторил Резцов. — Если Душечкин действительно имеет дальний прицел, вам будет нелегко, ему ведь шестьдесят три. Будьте осторожны, Душечкин не так прост, как может показаться. И тем не менее, уж коль вы начали эту игру, вам ее и продолжать. Мартынов будет лишь помогать как начальник. Надеюсь, вы понимаете всю ответственность, выпавшую на вашу долю?
— Да.
— Вот и хорошо. Для пользы дела, мне кажется, вам следует побывать в административно-хозяйственном управлении Наркомата путей сообщения. Не исключена возможность, что Душечкин через вас попытается установить контакты с сотрудниками наркомата.
Резцов снял телефонную трубку, позвонил.
— Вадим Спиридонович, здравствуйте... Резцов. Как вы смотрите, если через десять минут к вам подъедет наш товарищ? Ему нужно помочь. Он расскажет...
Резцов положил трубку, задумчиво посмотрел на нее, сказал:
— Николай Николаевич, сейчас поедете в Наркомат путей сообщения к товарищу Межерову Вадиму Спиридоновичу — начальнику административно-хозяйственного управления, познакомитесь.
Буробин замялся.
— Вам что-нибудь неясно?
— Я могу ему рассказать о визите Душечкина в Смоленск?
— Даже нужно. Это старый большевик. Кстати, я уже с ним переговорил о временном назначении вас на должность начальника административно-хозяйственного отдела Смоленской железной дороги. Так что в Смоленском управлении каждый сотрудник уже знает, что вы начальник. Еще вопросы есть?
— Нет.
— Тогда не буду вас больше задерживать.
Наступил вторник, Буробин отправился к Душечкину. Дверь ему открыла женщина лет пятидесяти. Пышные седые волосы, словно туман, приятно обволакивали ее красивое с тонкими чертами лицо. Одета она была в яркий китайский халат.
— Я к Леониду Павловичу.
Женщина пропустила Буробина в коридор.
— Ленечка, к тебе пришли.
— Пускай пройдут, родная, — послышался из-за перегородки знакомый голос.
Буробин вошел в комнату. Душечкин стоял у зеркала, повязывал галстук.
— А, Николай Николаевич, — обрадовался он.
Они поздоровались как старые знакомые.
— Вы уж извините меня, я сейчас оденусь. — Он достал черный бостоновый пиджак, стал надевать. Но наткнулся на стул, чертыхнулся. — О боже, как надоела эта теснота! Вы понимаете, раньше мы занимали здесь целый этаж, теперь вот уплотнились в трехкомнатную квартиру.
— Что поделаешь. — Буробин вздохнул сочувственно и стал осматривать комнату. В ней было метров двадцать пять — тридцать, но вся она была заставлена мебелью. На стене висел портрет женщины, только что открывшей ему дверь, он был выполнен тушью. На молоденьком, необычно милом лице застыло удивление...
— Хорошая работа, не правда ли? — спросил Душечкин, заметив, с каким вниманием Буробин рассматривает портрет. — Жена моя, — с гордостью добавил он.
Душечкин сел рядом с Буробиным.
— Ну-с, Николай Николаевич, пора поговорить и о деле. А дело наше несколько осложняется... — Он тяжело вздохнул.
Буробин, готовый ко всему, насторожился.
— Страшного, конечно, ничего нет. — Душечкин добродушно улыбнулся, осторожно накрыв его руку своею: — Просто возникли новые обстоятельства. Я тут посоветовался с некоторыми товарищами... — Он замялся.
Буробину показалось, что Душечкин сейчас ему скажет о повышении гонорара за сделку, поэтому не без раздражения заметил: