«Выходит, и отказать нельзя», — подумал Буробин. Однако чтобы потянуть время и все как следует продумать, решил поупрямиться.
Сошлись на том, что Слепов придет завтра в управление и там на месте они решат, как быть. На этом и расстались.
— Чует мое сердце, — заметила мать, — втянет он тебя в историю.
Буробин улыбнулся.
— Да что ты, мама, я же чекист.
— Потому и страшно.
Из рассказа матери Буробин узнал, что Слепов два года назад вернулся из армии, где служил в чине офицера. Похоронил жену. Живет с пятилетним сынишкой-калекой: у того от рождения не двигаются ноги. Ухаживает за мальчиком, а помогает ему по хозяйству дочь подруги Прасковьи Ильиничны Ксения Мелешкина, но жениться на ней Слепов не собирается.
— В общем, как ни погляди, — заключила мать, — вроде бы и несчастный он человек, а все же нехороший. И зачем девку изводит? Ты его, Колюшка, остерегайся.
Утром Буробин отправился в управление. Не успел раздеться, как там появился Слепов. На лице дружеская улыбка, в глазах — надежда.
— Ты уж прости меня, Николай Николаевич, что в такую рань, но дело не терпит.
— Да уж чего там, — Буробин сделал вид, что обрадовался приходу Слепова, — я сам такой — надо, спать не буду. Но тем не менее прежде чем что-то решить, я хочу задать тебе вопрос.
— Какой?
— Не много тебе, все-таки пару вагонов, может, сократишь?
Слепов укоризненно развел руками.
— Николай Николаевич, ты как на рынке.
Этого словно ждал Буробин.
— А то где же... — он язвительно усмехнулся. — Вы с Душечкиным за вагон пил и топоров сколько с меня содрали?
Слепов прикусил губу.
— А я тебе, думаешь, вагоны так дам, за хорошие глазки? Ошибаешься.
— Николай Николаевич, так я же тебе терраску делаю, как будет возможность, матери мяса, картошки подброшу, еще чего.
— Молодец, — опять засмеялся Буробин. На него словно нашло. Он решил основательно пощекотать нервы этому проходимцу. — Нет, Степан Петрович, уж коль нужны тебе вагоны — плати. И не как-нибудь, а наличными.
— Да ты что? — оторопел Слепов. — Креста на тебе нету.
— А на тебе?
Слепов вдруг так посмотрел на Буробина, что чекисту показалось, будто в его глазах блеснули зубы. Коммерсант, словно готовясь к кулачному бою, до хруста сжал кулаки, шагнул на Буробина.
— Зачем так шутишь, Николай Николаевич?
Неизвестно, чем бы это все кончилось, если бы в дверь не постучали.
Слепов метнулся к столу, испуганно пригладил ладонью разлохматившиеся волосы и надвинул на лицо маску отрешенного человека.
Вошла секретарь, подписала у Буробина какую-то записку и вышла.
Слепов не пошевелился. Он словно окаменел.
— Сколько ты будешь с этой операции иметь? — Бить так бить, решил Буробин и почувствовал, как вздрогнул коммерсант. — Миллион, пять, десять?
Слепов смотрел на него будто волк, попавший в западню.
— Хорошо, — сказал Буробин, — какая бы сумма ни была — моя любая половина. По рукам?
Слепов увидел под носом крепкую жилистую руку Буробина, вымученно улыбнулся.
— По рукам, — сказал он, — только твою долю в два миллиона я отдам после завершения этой операции, когда получу от фабрики. Наличных у меня нет, — для убедительности он вывернул карманы.
— Договорились, — сказал Буробин.
Они вместе пошли в отдел комплектований, но там неожиданно выяснилось, что порожняка сейчас не только в Смоленске, на всей железной дороге не сыщешь. Слепов сник.
— Да как же быть, надо же...
— Не паникуй, что-нибудь придумаем, — успокоил его Буробин. — Какие мы будем железнодорожники, если для себя не сможем найти, — сказал и не ошибся.
Начальник отдела комплектований доверительно им сообщил, что в ближайшие пять дней из Москвы ожидается порожняк из тридцати вагонов и уж из них-то он как-нибудь парочку урвет для Буробина.
— Это другое дело. — Слепов повеселел.
В том, что коммерсанту пообещаны вагоны, не было ничего страшного. Ведь для того чтобы подать их к его складу, понадобится подпись самого начальника управления. А он наложит на это разрешение вето. Слепов, безусловно, взорвется, но это будет уже не страшно — Буробин уедет в Москву и успеет подготовиться к новому маневру.
— Может, Николай Николаевич, я к тебе сегодня вечером забегу проводить? Как ни говори, отметить надо, — сказал Слепов.
— А ты, Степан Петрович, ведешь себя словно действительно мой друг, на худой конец — родственник. — Буробин решил коммерсанта держать на определенном расстоянии. Это, безусловно, труднее, чем быть запанибрата, но в таком случае даже в игре оставляешь за собой право сторониться подобной компании.