Кивком головы Слепов поздоровался со всеми, увидел Буробина.
— Очень хорошо, что вы оказались здесь, мне с вами попозже надо переговорить по нашему делу.
Новгородов тем временем, оглядев притихших гостей, сказал:
— Что это вы, друзья мои? А, понимаю, нужен новый тост. — Поднял рюмку. — Давайте выпьем теперь за Людмилу Васильевну, подарившую мне таких чудесных и милых детей.
И опять зазвенел хрусталь.
Вероника продолжала одолевать Буробина просьбами, вопросами. Надежда молча слушала их разговор и сдержанно улыбалась. Софью же, чувствовалось, тяготило свое присутствие за столом. Она с тоской смотрела на прикрытый рояль.
Новгородова как подменили. Он задумчиво вертел в руке вилку, словно забыв, для чего она предназначена, Было видно, что его одолевали заботы куда большие, чем еда или соседство Вероники с Буробиным. Наконец он не выдержал, поднялся.
— Милые наши дамы, надеюсь, вы не будете возражать, если мы, мужчины, на время покинем вас? — И, обращаясь к Буробину, добавил: — Николай Николаевич, вас я уж не буду тревожить, да и девушки не отпустят... А мы по старой привычке пойдем сразимся в покер.
Вероника радостно захлопала в ладоши.
— Спасибо, папочка, ты угадал. Мы его теперь никуда не отпустим!
Мужчины удалились в соседнюю комнату. Новгородов плотно прикрыл за собой дверь.
«Шельма, — подумал Буробин. — Они сейчас будут что-то обсуждать...»
Женщины, усевшись в уголке на диване, зашептались. Буробин и девушки перешли к роялю.
— Софьюшка, полонез Огинского... — попросила Вероника.
Софья бережно открыла рояль, села и, слегка откинув голову назад, как-то разом преобразилась. Куда вдруг девалось ее уродство. Она приподняла и опустила руки на клавиши. И в то же самое мгновение звуки радости и печали, нежности и боли заполнили зал... Буробин увидел руки Софьи, совершенно белые, с длинными нервными пальцами. Взгляд скользнул по Веронике, Надежде, задержался на двери, ведущей в соседнюю комнату.
«Почему все-таки приехал Слепов? Что они сейчас там делают? Как бы туда попасть? Может быть, попросить у девушек извинения и пойти покурить? Нет, пожалуй, нельзя — мое неожиданное появление может вызвать подозрение, насторожить коммерсантов. Логичней появиться там с кем-нибудь из девушек. Но как это сделать?»
Он стал припоминать, как выглядит эта небольшая комната, в которой собрались мужчины. Он туда входил с Драгиным покурить перед тем, как сесть за стол. Комната почти квадратная. Обстановка: обитый мягким плюшем диван, круглый инкрустированный полированный стол, полумягкие кресла, книжный шкаф. Ему представились полки, уставленные книгами в дорогих переплетах, на корешках золотое тиснение: Мопассан, Дюма, Стендаль, Чехов, Бунин, Лев Толстой, Лермонтов... И Буробин, когда Софья кончила играть, завел разговор о книгах.
— Так вы любите читать? — восторженно воскликнула Вероника.
— Разумеется, — сказал он.
— А что вы больше любите — поэзию или прозу?
— Поэзию.
— А кого из поэтов предпочитаете?..
— Лермонтова.
— Тогда, может быть, вы что-нибудь нам прочитаете?
Буробин сделал вид, что этот вопрос его несколько смутил.
— Вы знаете, после ранения и контузии у меня что-то с памятью не совсем в порядке... подзабыл.
Девушки сочувственно посмотрели на него.
— Но если у вас есть сочинения Лермонтова, я вам прочту. Когда-то в гимназии у меня что-то получалось... в общем, товарищам нравилось.
— У нас есть Лермонтов, я сейчас вам принесу, — обрадовалась Вероника и встала.
— Разрешите, я с вами, попробую сам выбрать, — поспешил Буробин.
Недовольно и настороженно встретили мужчины появление молодых людей. Новгородов даже привстал из-за стола. Взгляд у него был такой, словно его врасплох застали за каким-то интимным занятием. В комнате было накурено, карт не видно. Зато возле Лаврентия Петровича, который, когда они вошли, что-то оживленно говорил (Буробин разобрал всего несколько слов: «...восстание... ситуация.... время...»), лежал листок бумаги. На нем были нарисованы какие-то квадраты, кружочки, они были соединены между собой линиями, имелись надписи...
— Вероника, ты что? — озабоченно спросил Новгородов. И, не дожидаясь ответа, добавил: — Ты же задохнешься здесь, милочка!
Вероника смутилась.
— Папочка, извини, пожалуйста, мы сейчас возьмем только книгу — Николай Николаевич изъявил желание нам почитать Лермонтова.
Буробин не торопясь стал рыться в книжном шкафу.
«Что это у Лаврентия Петровича, план?..»
Мужчины сидели словно загипнотизированные.