Решение пришло мгновенно. Крикнув Алпе: «Держи нос!», молодой человек швырнул весло на дно лодки и схватил топор на длинной суковатой ручке. Когда берестянка уже входила в порог, он с размаху всадил лезвие в еловый ствол и с силой дернул его на себя. Лесина отцепилась от камня и вслед за лодкой полетела в ревущий поток, сжатый валунами. Но поскольку вошла она в порог наискось, ее мгновенно развернуло поперек течения. Иван выдернул топор и, кинув его под ноги, поднял весло. И в самое время — суденышко уже неслось среди крутоверти огромных — в человеческий рост — валов.
Ель, развернувшуюся поперек главной струи, немедленно навалило на камни и как бы запечатало ею порог. Но лодки преследователей, подхваченные мощным течением, уже не могли уклониться от встречи с острыми сучьями, усеявшими ствол. Они почти одновременно налетели на неожиданную преграду. Податливая береста треснула, разодранная сразу во многих местах. В огромные пробоины хлынула вода. Гребцов завертело в толчее волн.
Оглянувшись, беглецы увидели, как на мокрые холки камней, торчащие среди порога, карабкаются «менквы», «гуси», «волки». А безутешный «журавль», с которого ручьями лила вода, стоя на мелководье, куда его выбросила волна, исступленно машет кулаками вслед уносящейся за поворот берестянке.
Через час Иван и его спутники пристали к пологому берегу. Выйдя из лодки и потянувшись, Иван сказал:
— Сейчас костерок соорудим, обсушимся и дальше...
Нагнулся, чтобы взять топор. На мгновение замер, потом сдавленно позвал:
— Сюда! Сюда идите!
Когда встревоженные Алпа и Пилай подбежали к нему, то увидели, что Иван держит топорище, пытаясь оторвать лезвие, словно прикипевшее к большому камню, лежавшему посреди лодки. Вот лезвие с усилием отлепилось, вот снова с легким звоном прильнуло к ржаво-бурой шероховатой поверхности.
Достав из-за пояса нож, молодой человек стал прикладывать его поочередно ко всем камням, набросанным в лодке. И каждый раз слышался легкий щелчок — лезвие притягивала какая-то сила.
Иван распрямился, утер рукавом испарину со лба. Сказал:
— Ладно, что в суматохе не все камни выбросили.
Пилай и Алпа непонимающе смотрели на него. Наконец девушка подавленно сказала:
— Заколдованные... Золотая Баба... Нет, Мирсуснехум...
— Мы же говорили... — охваченный суеверным страхом, Алпа прижал руки к груди, отступил от лодки.
— Да не причитай ты, — недовольно перебил его Иван. — Это же магнит-камень. Знаешь, что это такое?
— Не-ет.
— Да это же... это почище всякой Золотой Бабы будет. Кто магнит-камень найдет, тому от казны знатная награда выйдет. И льгота во всем великая...
— А откуда ты про этот камень ведаешь? — недоверчиво, спросил Алпа.
— Да у нас в деревне любой тебе про то, как искать его, расскажет, по каким приметам на руду выходить, наслышались, какое счастье рудознатцам приваливает, коли на медь али бо на железо наскочат. Уж старики-то ворчать стали: обнищали, мол, оборвались, а все мечтают жар-птицу ухватить, все по горам шатаются...
Иван с торжествующей улыбкой подбросил на руке увесистый камень. И с молодецким превосходством сказал, как будто ворчливые старцы могли слышать его:
— Вот она, жар-птица, попалась...
Взбивая пыль, лошадь летела по улице поселка.
Поминутно приподнимаясь на стременах, Иван вглядывался в открытые окна заводской конторы — приземистого здания, выкрашенного желтой краской. Когда он был уже совсем близко, в глаза ему бросилась тщедушная женская фигурка с коромыслом и ведрами. Придержав лошадь, Иван спрыгнул на землю:
— Маманя!
Женщина обернулась на его голос. Во взгляде полыхнула мгновенная радость. Поставив ведра, она бросилась на грудь сыну.
Поглаживая ее по исхудавшим плечам, Иван ласково говорил:
— Все, все, родная, скоро домой все поедем.
— Я знаю... — Мать подняла на него глаза. На лице ее была скорбь.
— Ч-чего знаешь? — недоверчиво спросил Иван.
— Карла Иваныч уж распорядился, чтоб семью нашу от работ освободили. Днями обещался бумагу дать...
Молодой человек пораженно смотрел на мать, не в силах произнести ни слова. Наконец пробормотал:
— Значит... значит...
— Ради тебя она, ради тебя... — со слезами в голосе говорила мать, обняв Ивана.
— Кто она? — все еще недоумевал он.
Женщина еле слышно прошептала:
— Аннушка...
Управитель уже садился в свою бричку после осмотра доменного цеха, когда на усыпанную шлаком площадку влетел всадник. Подняв облако пыли, он остановился возле экипажа. Брови Фогеля полезли вверх.