Ты выйдешь и – фьють в другой город, от нас, милицейских, подальше, я подскажу – куда… А Маринка с твердой валютой на руках договорится с каким-нибудь бедным америкашкой, чтобы увез ее. Выкопает немного из-под камня, вот и замужество. А там – пара лимонов по минимуму, верь, товарищ! И я могу невесту купить, и ты…
– Болтаешь… – отвернулся Мордашка с раздражением. – Чего ты из него вынешь, из Фридмана, кроме дерьма? Ну, вынул даже…
Знаешь, какие разборы начнутся? Тушите свет. От меня и тебя ничего не останется. Слизь кровавая. Никакая ментовка не защитит! Никто не защитит! Ни контора, ни армия! Если в заместители президента только наняться, чтобы за броней и за автоматами жить… Но туда – невпротык. А если и попадешь, тогда фридмановские дела вроде без надобности… хе. Там денег эшелонами прут, причем – без особенного риска.
– Единственный выход, – произнес Дробызгалов тупо.
– Да как, как?! – взвинтился Мордашка. – Проследить: где, чего, и тайно изъять? Не вышло и не выйдет. Прижать его?
Попробуй! К нему подойди – шею враз открутят. А если и возьмешь чего, все вместе с процентами и с душой обратно вытряхнут… Он же, помимо прочего, наверняка крупным блатным очень в Америке нужен! Он – их гарант там, база…
– Не пугай, – произнес Дробызгалов. – Нет невыполнимых задач. Техническую сторону дела беру на себя. А в деле – трое.
Ты, Маринка и я. Три равные доли. Твоя задача – подписать Маринку. Будет у нее готовность…
– Говорю же! Кончился роман, разбежались они…
– Будет у нее готовность… – с нажимом повторил Добызгалов.
– То есть?
– А ты с ней обговори… ситуацию. И скоренько, не мешкая.
Можешь ведь?
– Ну…
– Вот и ну. Подпишешь ее хотя бы морально, и то ладно.
Учти: покуда вертим это дело, ты на свободе, а я при погонах…
А там – куда кривая вынесет.
– А до мокрого не дойдет?
– Не твоя забота. Мое дело. Если из окна Фридман, к примеру, сиганет, туда ему и дорога, скажут. А кто будет следствие по самоубийству, скажем, вести… это опять-таки я позабочусь. Короче. Твоя задача – разговор с Маринкой. Пусть пораскинет мозгами, ей многое виднее.
– Так… – Мордашка полез в письменный стол, достал какие-то бумаги. – Вот, – положил перед Евгением. – Это – гостевой вызов в город Берлин, фотографии. Оформляешь мне паспорт. Как гарантию хотя бы. Требование полагаю справедливым.
– Понял, – наклонил голову Дробызгалов. – Логично. Будет готово на следующей неделе. Но! Ты мне Фридмана, я тебе паспорт.
– Нет, – сказал Мордашка. – Наоборот.
– Нет, Мишуля, – сказал Евгений. – Не наоборот.
Выходя от Мордашки, Дробызгалов подумал, что, хотя и разыгрывал спектакль, вступая якобы в сговор со спекулянтом и сестрицей его, а ведь кто знает, вдруг и заполучит он эти бриллианты? И вовсе не для официальной их передачи неблагодарному руководству.
Если помечтать в таком направлении, то исчезнувший из поля зрения Фридман вызовет, конечно, скандал, но да и пусть вызывает, он, Дробызгалов, выкрутится. А Валера вдруг да переселится в надежный подвал с чугунной дверью, есть этакий в капитальном одземелье одного из старых домов в районе… И есть те, кто в подвале мог бы заняться обработкой Фридмана. Народец – зверье, сволочи отпетые, но, главное, судьбы их от Дробызгалова зависят, а кроме того, шавки они, приблатненная мразь, а значит, будут вне подозрений мафии, ибо нити, ведущие к исчезновению Фридмана, начнут искать разные крестные отцы у себя же, своих начнут трясти – профессионалов высокого полета и квалификации.
Мечты, мечты… Попробуй заволоки этого Фридмана в подвал, как бы самому в нем не очутиться, это куда реальнее… А в теории, конечно, все рисуется здорово, даже если придется камешки сдать согласно описи. Будет результат, и пытки в подвале легко спишутся на счет неопознанной группы рэкетиров-гастролеров, да и кто будет копаться в подробностях?…
Мечты, мечты…
ФРИДМАН-МЛАДШИЙ
Еще с утра накатило раздражение… Это состояние не отпускало его уже с год, да, где-то так.
И копилось раздражение, как он понимал, уже давно, едва ли не всю жизнь копилось. А сейчас, когда разобрался он в этой своей жизни, когда понял ее всю, раздражение и вовсе не отпускает… Сорок два года. Прожитых бездарно, впустую. Вот они: школа с армейской буквально дисциплиной, пионерлагеря с их тупыми идеологическими мероприятиями – взвейтесь-развейтесь; после – армия: внутренние войска, два года на вышке с автоматом, зековские «пятерки», «мазы» с решетчатыми каркасами, сырая казарма, офицерье, хлещущее водку и отсиживающее свои двадцать пять лет до пенсии по другую сторону забора зоны; опять-таки идеологические выкрутасы о священном долге, об охране мирного сна тружеников; дедовщина, караулы, колючая проволока… Затем Физтех, невозможность устроиться на нормальную работу из-за пятого своего пункта…