— Шесть тыщ... Это откуда ж у людей таки деньжищи-то?
— Так а отец-то у нее так в правлении колхоза председателем работает, а мать-то главный бухгалтер. Да быков они сдают на комбинат в Борзе. Вот и считай...
Тетки замолчали. Бутылку погрузили в ящик и уволокли в цех розлива газводы. Сегодня разливали «Буратино». После того как сладкая жидкость была укупорена зубчатой крышечкой, ящик с водой поволок в транспортный цех грузчик в черном халате. Но по пути к продбазовскому «ГАЗу» его тормознул второй, тоже в халате, но темно-синем.
— Это, Юрбан, есть треха?
— А чего?
— Да… — Темно-синий мялся, делал застенчиво-похабные глаза и шарил по карманам. — Я сегодня с Людкой в кино собрался. С той, ну, со столовки, помнишь?
— Чего, приболтал, что ли?
— Но! Сама, главное, сегодня мне говорит — ну, в кино-то пойдем или каво ли?
— Так тебе трояка-то хватит? А вдруг потом к тебе или к ней, купить там чего, жуй-муй...
— Да у меня петух-то есть. Троебас еще, и ништяк. Займешь? С получки как штык, ты меня знаешь!
— Ну, давай после смены. У меня в раздевалке.
— Ништяк, спасибо, — и грузчик убежал.
***
Бутылку везли в баню. Стояла она возле мощного локомотивного депо. Уголь в нее доставлял допотопный паровоз «овечка». Под его колесами местные пацаны плющили гвозди и делали из них маленькие кинжалы. Окружающее пространство было усыпано угольной крошкой.
В бане было тепло и влажно. Пахло глаженым бельем. Мужчины выходили из моечной красные и неторопливые. Покупали по пять-семь бутылок пива и устраивались на скамьях. В гулкой раздевалке беспрерывно бубнили голоса. Время от времени хлопала входная дверь.
— Во мля… хорошо!
— Рыбки дать? Свояк с Баунтово навез, я ему стакан точил на «Москвич». Вяленая!
— Ох ты, ебеныть, какой лещ! Давно не ел.
— Так, а что, мужики, под пиво-то, может, и это… — кто-то украдкой показал из холщовой клетчатой сумки край горлышка водочной бутылки.
— Ну так… — хозяин леща задвигался и засуетился. Достал из кармана сверток, в котором кроме рыбы были еще вареные яйца и небольшой шматочек сала.
Разливали украдкой. На желтой стене висел плакат: «Спиртные напитки не распивать!»
Пили не торопясь, домой мужиков не тянуло.
— Ух… хороша, курва!
— Но, «Столичная».
— Деньги будут, надо будет взять!
— Да где ты возьмешь-то ее?
— А ты где брал?
— Да в ресторане. Там баба у меня работает.
— Жена?
— Да не, так… ей пустую бутылку тока отдавать надо. Ну, рупь сверху.
— Ух, ни хрена себе, целый рупь. Это ж две пива и почти пачка «Беломора»!
— Но так а чего хотел-то! «Столичная»!
Между тем пиво и водка закончились. Мужики уступили место на скамье другим свежевымытым мужикам. В буфете остался лимонад. За ним повадилась бегать ребятня. Когда за прилавком стояла не злющая татарка Фая, а анемичная, одышливая Тая, лимонад им доставался. Фая же в самом начале рабочего дня вешала табличку: «Пиво-воды только для моющихся». В магазинах детские напитки появлялись редко.
В этот раз бутылку купили два пацана лет по десять. Они выпили ее, сидя на сырых бревнах в тихом проулке за заводским клубом. В чахлом военкоматовском скверике пищали воробьи.
Одни пацан достал из недр коричневой куртки — судя по размеру, перешедшей от старшего брата — окурок и задымил. Сделав пару затяжек, передал другу.
— Я вчера, такой, у батьки стырил из пачки две штуки «Космоса». Он даже не заметил, прикинь?
— А чего тогда бычок курим? Или сам выкурил?
— Да не, Волоха отобрал. Сегодня утром. Козел.
— Но, козел. Он у меня вчера двадцаток забрал.
Приятели замолчали. Четырнадцатилетний хулиган Волоха регулярно портил им жизнь. И как назло, он сам появился из-за угла. Хотел пройти, да увидел приятелей.
— О, шпана, здорово! — вроде бы приветливо поздоровался он и даже протянул руку — мосластую, с грязными ногтями, но увенчанную у основания большого пальца татуировкой «ЛТВ».
Пацаны недоверчиво поздоровались с районным «шишкарем».
— Мелочи давайте?
— Нету, Волоха, вот только что лимонад купили.
— А где лимонад?
— Выпили…
— А мне оставили? — Волохе нужен был повод.
— Мы откуда знали, что ты придешь.
Волоха взял бутылку. Осмотрел ее, словно впервые увидел. Сейчас он, небрежно размахнувшись, швырнет ее под ноги пацанам, осколки брызнут в стороны, распугивая воробьев, и только уцелевшее донышко будет блестеть на солнце, искрясь свежими сколами.
Но не бросил. Заметил Волоха своих приятелей — Родю и Француза, они деловито шли в гастроном, и по деловитости этой Волоха понял, что день удался. Он оставил бутылку пацанам и двинулся за друзьями, а несостоявшиеся жертвы рванули в другую сторону. Бутылка осталась стоять возле бревен.