— Верно ты говоришь, бабушка, — согласился Ибрагим. — Когда я нашёл клад, подумал: «Ну и заживу я теперь, как падишах, не зная ни горя, ни печали». Но горе и печаль увидел я и во дворце падишаха, а когда узнал поближе людей, понял, что один человек не смеет владеть таким сокровищем, потому что он всё равно не сможет облегчить людям горе и страдания. Тяжёлым трудом и кровью многих людей создано это богатство, так, наверно, и пользоваться им должны все люди... Смею ли я владеть им, если случайно на него натолкнулся?
Бабушка сияла от счастья и гордости. Только таким и хотела она видеть своего внука: честным, полным благородства и сострадания к людям.
Давно проснулась и Нурджахан, но лежала, прикрыв глаза, прислушивалась к словам Ибрагима и радовалась, что её избранник так непохож на коварного, злого визиря, на лукавых и алчных сановников, о чьих кознях она столько наслышалась у себя во дворце.
— Бабушка, успокойся, — говорил Ибрагим, заметивший слёзы на морщинистых щеках старушки. — Увидишь, всё будет хорошо. Я сегодня же выкину колдовской перстень. Пусть не попадёт он ни в чьи злые руки. Но опасно оставлять в руках врагов и свирель с папахой. Они используют волшебную силу во вред хорошим людям... Прости, моя дорогая, в последний раз я отправлюсь в столицу и в честном бою заставлю визиря ответить за страдания невинных, или пусть меня перестанут называть Ибрагимом!
Юноша поднялся во весь рост. Только сейчас бабушка заметила, как возмужал он за это время. У неё всегда были наготове поучения для любимого внука, но на этот раз она не решилась произнести их. Лишь прошептала с надеждой:
— Не смею тебя удерживать, Ибрагим. Но будь осмотрителен, дорога твоя полна опасностей.
Прежде чем уйти из дому, Ибрагим вышел на скалистый берег. Внизу бурлило и пенилось море, тяжёлые облака ползли по серому небу. Ибрагим поднялся на скалу, взглянул на бушующее море. Ветер развевал его курчавые волосы, пытался столкнуть со скалы, но Ибрагим стоял твёрдо и уверенно. Он достал и швырнул перстень далеко в бегущие волны. Море разверзлось с оглушительным воем и грохотом. Из него поднялся огромный столб воды с огнём и чёрным дымом, до Ибрагима донёсся нечеловеческий крик и скрежет зубов.
А вернувшись домой, Ибрагим увидел, что со смертью Ифрита наступил и конец его колдовству: волшебный дворец, у которого один камень отливал серебром, другой — золотом, бесследно исчез. Старая хижина бабушки Фатьмы с низкой растрёпанной крышей казалась теперь ещё ниже и беднее...
Но возле хижины ржал и бил о землю копытом гладкий вороной жеребец, купленный на деньги, взятые из сокровищницы. Ибрагим поблагодарил судьбу за счастливый подарок.
Вскоре Ибрагим держал на поводу осёдланного коня и прощался с Нурджахан. Она вышла провожать его, и теперь они стояли у поворота дороги, которая вела через лес и горы в столицу. Горячий конь нетерпеливо рыл копытом землю.
— Нурджахан, любовь моя, — ласково говорил Ибрагим, — ты видишь, я снова беден и буду жить в своей маленькой хижине. Хоть я и буду теперь долгие годы честно трудиться, как все простые люди, но не смогу нажить богатства. Решай, может быть, мне увезти тебя обратно, во дворец твоего отца? Трудно тебе тут будет, ведь ты привыкла...
— Привыкла к тебе и милой нашей бабушке. А к слезам нельзя привыкнуть, Ибрагим.
Юноша хотел возразить, но принцесса с улыбкой зажала ему рот маленькой ладонью:
— Дорогой Ибрагим, что бы ни случилось с тобой —знай, я никогда не перестану любить тебя. Для меня ты всегда останешься самым смелым, самым честным и сильным, таким, каким я тебя увидела в первый раз. Ступай, милый, и да сопутствует тебе удача!..
На длинных ресницах девушки сверкали слёзы. Ибрагим благодарно поклонился ей и бабушке Фатьме, которая стояла с глиняным кувшином в руках.
— Да падут на меня твои беды, — повторяла она сквозь слёзы. — Пусть хранит тебя аллах, ты борешься за праведное дело...
— Будь спокойна, бабушка, визирь и без аллаха будет беречь меня как зеницу ока. Он всё надеется выведать, где хранятся сокровища Сулеймана, — засмеялся Ибрагим, чтобы казаться в минуту расставания весёлым и таким остаться в памяти близких.
Он вскочил на коня, пустил его галопом. Старушка, по обычаю, выплеснула вслед воду из кувшина — да смоет она все беды и препятствия с пути дорогого внука.
Обе женщины со слезами на глазах долго стояли у дороги, а скачущий в отдалении всадник становился всё меньше и меньше, пока не превратился в маленькую точку, которая исчезла в вихре пыли.
Долго скакал Ибрагим, не давая отдыха ни себе, ни резвому коню. Скакал мимо цветущих полей, стоя ногами на спине коня, переходил вброд пенистую и быструю горную реку, скакал по снежным вершинам, откуда на города и селения обрушиваются снежные лавины и сползают грозные ледники.
Ночь Ибрагим провёл в лесу. Спрятался от грозы и непогоды в убогой хижине. Под навесом нашлась трава и для коня. А едва наступило утро, после дождя особенно прозрачное и ясное, он вновь отправился в путь.
Всей грудью Ибрагим вдыхал прозрачный, чистый воздух, напоённый ароматом лесных трав и цветов, с удивлением разглядывая причудливые кустарники и деревья. Ночная гроза сбила с веток много лесных фруктов. Ибрагим спешился, собрал в хурджин, висевший через плечо, самые спелые. Потом он сел на коня и надкусил большую грушу... Голова у него закружилась, он свалился к ногам коня.
Испугался Ибрагим, хотел снова вскочить в седло, но седла коснулся не руками, а ногами. Что такое? Ибрагим попытался перекувырнуться, однако снова стал не на ноги, а на руки. Испуганный конь заржал, убежал в чащу леса.
Со стоном, вниз головой, привалился Ибрагим к дереву. Слёзы досады полились у него из глаз, как вдруг сверху упало румяное яблоко. Соблазнительно легло в росистую траву у самого лица Ибрагима. Хотел он с досады отшвырнуть и яблоко, но вспомнил слова бабушки, что в яблоках заключена целебная сила.
Он с трудом поднял яблоко, надкусил и — о чудо! — мгновенно вскочил на ноги.
Мысленно поблагодарив бабушку, чьи советы ему не однажды помогали в жизни, Ибрагим отправился на поиски своего коня, но не нашёл его и снова неутомимо продолжал путь до самой ночи...
С наступлением темноты в лесу стало таинственно и страшно. Проснулись и подавали голоса ночные звери и птицы, каких днём и не услышишь.
Над самым ухом у Ибрагима вдруг резко закричала сова, ветки наверху раздвинулись, и с дерева прыгнул на Ибрагима человек. Они оба упали и покатились по земле.
— Куда идёшь и кто ты таков? — придавив Ибрагима к земле, грозно спросил незнакомец. Слабый свет луны, пробивающийся сквозь ветки, осветил густую чёрную бороду, сверкающие глаза.
— Э-э, друг почтенный, полегче, не то рёбра мне сломаешь! — засмеялся Ибрагим. Он узнал в незнакомце бывшего узника, вместе с которым убежал некогда из страшного зиндана.
Незнакомец внимательно вгляделся в лицо Ибрагима и с радостным возгласом помог ему подняться на ноги. Друзья обнялись.
— Что ты тут делаешь? — удивлённо спросил Ибрагим.
— Дозорный я сегодня, — сказал чернобородый. — Да ты ведь ничего про нас не знаешь! Бежать-то мы бежали, а вот домой вернуться не пришлось. Где там! Такую погоню за нами снарядили, что не у всех и близкие уцелели. А кто уцелел — бежал вместе с нами сюда, в лес. Место глухое, надёжное. Лес — лучшее прибежище для беглых. Тут мы и решили обосноваться. Сам знаешь, кто не в ладах с владыками, тому путь один — в разбойники. Но бедняков мы не обижаем, только тех, кто сам не прочь пограбить...