У одной лавки Ибрагим услышал жалобное мяуканье и заметил, что толстый мясник держит за шею извивающегося белого кота и сильно бьёт его точильным бруском.
— Будешь таскать мясо? Будешь таскать? — приговаривал мясник с каждым ударом.
Ибрагим схватил мясника за руку, отнял кота.
— Э-э, так учить не годится! Кормить надо, тогда и не будет таскать.
— Это мой кот. Хочу кормлю, хочу бью, не твоё дело! — огрызнулся мясник. — Давай сюда.
Он попытался отобрать у Ибрагима кота. Но Ибрагим отступил назад, и мясник не смог до него дотянуться.
— А тебя, толстяк бессовестный, кто поучит, чтоб не обкрадывал покупателей? — Ибрагим протянул руку и ловко перевернул ту чашу больших висячих весов, на которой не было гирь: сюда мясник обычно кладёт свой товар. Ко дну чаши был припаян кусок железа.
— Тс-с... Тише, ради аллаха! — взмолился мясник и покосился на покупателей, которые выбирали мясо. — Ну скажи мне, где и когда ты видел тощего мясника? Только не надо, чтоб люди знали... А моего Местана, если понравился, можешь взять себе. Дарю.
— Нет, подарков твоих мне не нужно. Вот тебе дирхем, я покупаю кота.
— О-о, Местан редкий кот, ни одной мыши в доме не будет! — весело затараторил мясник, забирая дирхем. Он изо всех сил старался теперь показать, как дружелюбно они расстаются с Ибрагимом, рассеять неблагоприятное для него впечатление, которое могло сложиться у покупателей, слышавших слова юноши.
Ибрагим отошёл с котом в руках. Вслед за ним ушли и покупатели.
— Куда же вы, добрые люди? У меня вы купите отличное мясо!.. — жалобно крикнул мясник.
Когда Ибрагим с котом в руках оказался за пределами базара, он опустил кота на землю, погладил ласково и зашагал домой. Но кот, мяукая, побежал следом за ним. Ибрагим остановился — остановился и кот. Ибрагим ускорил шаги — кот большими прыжками нагнал его.
Полуденное солнце ярко освещало чисто подметённый двор вокруг старой глинобитной хижины, когда Ибрагим скрипнул калиткой. С минарета мечети, поднимавшегося из-за деревьев, высокий голос муэдзина призывал правоверных к молитве. Бабушка Фатьма, расстелив на широком краю вырытого во дворе водоёма потёртый коврик, обратила лицо своё к востоку и зашептала слова благодарности аллаху за все маленькие радости, какие были в её жизни и какие она себе желала. Вот старушка последний раз поклонилась, подняла голову от коврика, и глаза её увидели внука с тяжёлой корзиной в руках.
Прочитав радость в глазах бабушки, Ибрагим остановился и виновато потупился.
Последний раз воздев к небу руки, бабушка произнесла:
— Велик аллах! — потом тщательно сложила молитвенный коврик и направилась к внуку.
— Что купил, сынок? Баранину? Говядину? А лук не забыл? — С этими словами бабушка взяла из рук внука корзину, но едва она раскрыла её, как оттуда высунулась голова кота.
«Мяу», — робко мяукнул кот, будто просил новую хозяйку не сердиться на него. В ответ на робкое мяуканье из глубины двора послышался воинственный лай. Старушка чуть было не выронила корзину от удивления.
— О аллах, ты ещё одного нахлебника притащил! Скоро из-за них нам самим придётся уйти из дома куда глаза глядят.
В порыве гнева бабушка бросилась на внука. Ибрагим увернулся, но клок его ветхой рубахи остался в руках у бабушки.
— Только этого не хватало! Единственную рубаху изорвал!.. — воскликнула бабушка и, воздев руки к небу, попросила в сердцах: — О аллах, когда ты избавишь меня от этого мучителя?
Не успела она договорить, как Ибрагим, удиравший в сторону хижины, споткнулся и упал.
— Ой, ногу больно! Ой, моя нога! — не выпуская из рук кота, завопил он.
— Какая нога? Что с тобой, дитя моё?.. О аллах, что я наделала, отсохни мой язык! — причитала бабушка и бросилась обнимать внука. Глаза её засветились добротой.
Ибрагим приоткрыл один глаз, потом другой и весело подмигнул бабушке.
— Ах ты, озорник! — сквозь слёзы проговорила старушка. — Ну рассказывай, где ты достал такого хорошего кота?
ПРИКЛЮЧЕНИЕ ТРЕТЬЕ,
с которого начинаются таинственные события,изменившие всю жизнь Ибрагима
Ибрагим крепко спал на циновке в своей маленькой хижине, а бабушка Фатьма всю ночь при свете луны пряла шерсть. Вот со двора донеслось утреннее пение петуха. Бабушка Фатьма разбудила внука, проводила его до калитки и строго-настрого наказала ему:
— Сынок мой, Ибрагим, уж в третий раз не возвращайся с пустой корзиной! Будь разумнее...
И действительно, Ибрагим на этот раз без всяких приключений продал свой товар, купил всё, что было нужно. Бабушка Фатьма развела в очаге огонь, приготовила еду, и они уселись завтракать во дворе, под раскидистым тутовым деревом.
Всё было бы мирно и хорошо, но бабушка заметила, что Ибрагим то и дело бросает куски лепёшки псу или коту. А те после каждого куска становятся смелее, подходят всё ближе и ждут нового куска.
— Будто мы сами так сыты, что можем прокормить ещё этих ненасытных, — с укором сказала бабушка. — Вот что, внучек, может, они хоть для охоты сгодятся. Пойди-ка ты сходи с ними в лес — кто знает, вдруг удастся поймать тебе лису или зайца...
Послушался Ибрагим бабушку.
Сразу после завтрака посадил он кота на плечо, взял пса и отправился в лес...
Вот уже и полдень. Устало брёл Ибрагим между деревьями, потеряв всякую надежду напасть на след зверя. Лес вокруг становился с каждым шагом диковиннее. Среди огромных деревьев поднимались скалы такой причудливой формы, будто их кто-то нарочно вырубил. Всюду рос густой кустарник, и ветки его сердито цеплялись за одежду своими острыми колючками.
Продвигаться вперёд было всё труднее, но Ибрагим упрямо уходил дальше и дальше в лес.
Вдруг где-то близко раздался оглушительный рёв и визг, даже стволы высоких деревьев зашатались. Ибрагим остановился, прислушался. Рёв и визг повторились.
Подозвав к себе пса, Ибрагим двинулся в ту сторону, откуда неслись непонятные звуки. С трудом пробрался через кустарник, выбрался на опушку и застыл в изумлении: на зелёной поляне, у входа в скалистую пещеру, отчаянно дрались три исполинских чудища. Ибрагим понял, что вышел к жилищу дивов, про которых слышал раньше лишь в сказках бабушки Фатьмы. Самый большой из дивов был чёрный, средний — белый, а третий, поменьше, — пятнистый. Тела дивов, покрытые густой шерстью, у бёдер были обёрнуты не то тигровыми, не то леопардовыми шкурами. Огромные, как у слона, уши опускались на плечи. Длинные когти на ногах вонзались в землю, точно грабли.
Дивы не замечали Ибрагима и продолжали драться, нанося друг другу удары крепкими рогами. Они взвизгивали от боли, расходились, потом снова ещё яростнее наскакивали друг на друга. Воздух сотрясался от оглушительного рёва и визга.
Испуганный Ибрагим шарахнулся обратно в кусты. Кот взлетел с фырканьем на ближайшее дерево, и только пёс залаял громко и угрожающе. Услышали дивы лай собаки, обернулись и увидели Ибрагима. Чёрный див в два прыжка догнал его, схватил огромной волосатой лапой, поднял и с любопытством принялся его разглядывать.
— Не бойся, о сын Адама! — проревел он густым басом. — Если сумеешь разрешить наш спор, мы тебя не тронем. Но если нет — призывай свою мать, несчастный, пусть читает по тебе прощальную молитву.
Смех дивов прогрохотал над лесом, как гром.
— Сначала поставь меня на землю, — пролепетал Ибрагим, полуживой от страха.
— Это можно. Всё равно ты никуда не убежишь от нас.
Встав на ноги, Ибрагим сразу стал увереннее.
— Так из-за чего вы спорите? — спросил он, закинув назад голову, чтобы видеть дивов: ведь он едва доходил им до колен.
— Нас три брата, — ответил чёрный див. — А в наследство от отца нам остались две вещи: папаха и свирель. Кто наденет папаху, станет невидимкой. А кто заиграет на свирели, будет властелином над всеми окружающими. Мы никак не можем поделить эти две вещи на троих.