Когда всё было готово я, решив больше не тянуть время, собралась с духом и, не взяв с собой ни войск, ни оружия, чтобы, не приведи Господь, меня не поняли неправильно, направилась верхом на Гиясе к замку Крысы. Местность, где располагался форт была почти что одним сплошным полем с пожухлой травой, изредка там встречались сосны. Лишь в ущелье была маленькая зелёная равнина, где мы, насколько позволял её размер, выращивали хмельники и пшеницу. Доехав до указателя я пересекла границу и оказалась в графстве Крысы. Чем больше сокращалось расстояние между мной и моей целью, тем холоднее становилась кровь в жилах. Издали я увидела, что разрушенные крепостные стены и башни уже восстановлены. За подъёмным мостом всё было знакомым: мощёные дорожки, вдоль которых стоят круглые деревянные домики с соломенными крышами и каменные дома. Рядом с некоторыми домами разбиты цветники. Вот амбар, возле которого бегают куры, костёр, вокруг которого собираются безработные крестьяне и рассказывают друг-другу разные небылицы, оружейные мастерские, каменная солдатская казарма, над дверями которой висит щит с двумя скрещенными мечами. Вот, наконец и главное здание – герцогский замок из серого камня, квадратной формы, с бойницами и высокими стрельчатыми окнами. Слегка покатая крыша окружена зубцами из такого же серого камня, за которыми дежурят лучники в оранжевых гамбезонах. Неподалёку от входа в замок скачет и ходит на руках придворный шут в ярко-красном костюме, позвякивая бубенчиками, пришитыми к колпаку. Когда я, держа своего коня за уздечку, подошла к дверям, лучники взяли меня под прицел.
— Уберите оружие! — послышался откуда-то сверху знакомый голос и спустя несколько минут Крыса вышел мне навстречу под моросящий дождик. — Ты что, совсем одна? Идём-ка скорее в замок.
В отличие от теплой Иордании, климат Англии весьма суров – на острове часто идут дожди и стоят туманы, но своя прелесть есть и в этом. Каменные башни замка и сосновый бор вдали на высоких холмах, словно растворялись в молочно-белой дымке и выглядели со стороны как будто нарисованными красками на холсте, и от этой красоты захватывало дух. Очень жаль, что я сама никогда не училась рисовать…
Мы поднялись в большой зал, где было тепло и светло. Под высоким потолком, в кованой люстре на цепях, горели десятки свечей. В камине танцевало пламя и потрескивали дрова, напротив громоздились два кресла и стол, на котором стояли серебряный кубок с графином и лежали письменные принадлежности.
— Я ждал тебя, — Крыса повернулся ко мне и прижал меня к своей груди.
— Ваша светлость… — прошептала я словно во сне.
— Сядь, нам надо поговорить.
Я присела на кресло у камина. Крыса поставил рядом со мной на стол блюдо с белым виноградом и устроился неподалёку на подоконнике.
— Вот, ешь, поправляй фигуру, — ухмыльнулся он.
— Благодарю вас… Я не думала, что на самом деле лицо войны так ужасно, Ваша светлость. Каждый день видеть как умирают люди так невыносимо, если бы вы только знали… Хочется снова просто жить и радоваться каждому лучу солнца, колышущейся в поле траве, шуму дождя, шелесту ветра, глубинам озёр… — сорвалось у меня с губ.
— Я тебя как раз прекрасно понимаю, — ответил герцог, наклонившись с подоконника к столу и оторвав для себя гроздь. — До того, как ко мне перешел этот титул, будь он неладен, мы с матушкой не знали забот. Был у нас и просторный дом и земля, мы возделывали землю, выращивали виноград. Моя матушка делает превосходное вино и по сей день не бросает своё дело – её виноградник до сих пор кормит и поит всё графство. Жили, как говорится, не тужили, пока в один прекрасный день к нашему дому не приехал посланец, который сообщил мне, что мой настоящий отец – герцог де Пюс и что он сам и все его законные наследники погибли в кораблекрушении, и единственный наследник титула и земель – я. С тех пор, каждый день одно и тоже: едой всех обеспечь, жильём и работой обеспечь, за налогами следи, армию содержи. Бандиты, чума, пожары, волки, кражи из амбара, перенаселение, гибель урожая: случись что – вина на мне. Люди как свиньи, месяцами отказываются от омовения, оправдываясь тем, что нагота — это якобы грех и что вода раскрывает поры и через них в тело попадают разные болезни. Полнейшая чушь! Люди выливают друг на друга помои из окон, у трактиров шатаются пьяницы, валяются в этих помоях, разносят инфекцию, отсюда и эпидемии, и чума, и вши, и дифтерия и всё что угодно! Я уже и штрафовать начал тех, кто выплёскивает на улицу всякую дрянь, так все горожанки на меня ополчились!
Крыса горько усмехнулся и продолжил:
— Тля на яблонях, так все давай сваливать на порчу! Священники только и занимаются преследованием ведьм, которых сами же и придумывают. Нет бы яблони от тли обработать золой, знаю – помогает, мы с матушкой в своё время всегда так делали. Так нет, лучше обвинить кого-то в колдовстве! А казна? На содержание армии деньги нужны, лекарю на снадобья нужны, на ремонт зданий нужны, не дай Бог стены или башни обрушатся, на закупку еды, желательно, разной, тоже нужны. А налоги платить, конечно же, никто не любит. И так каждый день: не одно, так другое. Чуть ли не каждый день то тут, то там вооруженные конфликты, каждый день просыпаешься и думаешь: то ли убьют сегодня, то ли нет, каждый день жизнь висит на волоске. Жизнь в постоянном напряжении – это жизнь разве? Порой, ночами не сплю, всё думаю об этом, как с этим справиться. Чёрт побери это всё.
Крыса подошел к столу, наполнил вином серебряный кубок, одним духом осушил его и, утерев губы рукавом, снова устроился на подоконнике.
— А мне бы тоже хотелось просто жить и не думать обо всём этом, не знать горя, как раньше мы жили с матерью в нашем доме, возделывали землю и были в каком-то смысле свободны. Поработаешь днём, а вечером отдыхай спокойно, никто тебя не трогает. Я никогда никому не говорил этого кроме тебя – всё равно никто не поймет. Почему-то все люди от мала до велика думают, что власть – это высшее благо. Что счастье только в золоте.
Не описать словами те чувства, которые заполнили моё сердце, отчего оно бешено забилось. Я не знала, что на свете бывают такие люди. Неужели сердце не обмануло меня? Я поднялась с кресла, подошла к подоконнику и присела рядом с герцогом. Мне хотелось прикоснуться к его руке, но, почему-то я не осмелилась это сделать.
— Можно узнать ваше имя? — лишь прошептала я.
— Мое имя Де́ннис, — юноша нежно посмотрел на меня и произнёс:
— Помнишь ли ты тот утёс, где мы организовали для вас засаду? Я был уверен, что ты молодой мужчина, такой же как я, но представь, как я был удивлен, увидев с утёса тебя, небесное создание. Не зная, что и думать, я растерялся настолько, что вы успели отступить. Потом я узнал от разведчиков что тебя зовут Аида, и что твой отец был женат на женщине с Ближнего Востока, поэтому у тебя такое необычное имя и тёмная кожа. Никогда не видел ничего подобного.
Он помолчал, словно не решался сказать что-то ещё.
— После случая на утёсе, я никак не мог тебя забыть, твоё наполовину открытое платье, в котором ты была, распущенные длинные волосы и смуглые плечи снились мне чуть ли не каждую ночь и просто сводили с ума… Но клянусь, я бы не притронулся к тебе, если бы ты… — герцог запнулся, — …не дала своего согласия. Ещё больше меня сводило с ума то, что по приказу Волка под угрозой смерти я был вынужден идти на вас в атаку, ведь он опасается, что по стране поднимутся бунты и он потеряет власть. Твой отец погиб из-за заговора и моя доля вины в этом тоже есть.