— Страну разрывает война. Я знаю, герцог ди Вольпе вынуждает тебя воевать с нами и с лордами, которые нас поддерживают. Это мне сообщили разведчики, ещё перед нашей схваткой во владениях лорда Мэнкина. Как же нам быть… — я положила голову ему на колени.
— И правда. Так давай бросим всё и убежим отсюда! Эту чёртову войну мы не можем остановить, зато можем не участвовать в этом безумии и не ставить под удар наших людей и себя. Мы найдем на свете место, где никто не заставит нас враждовать! — весело произнёс юноша.
— Но ведь тогда тебе придется оставить твой дом, твои земли, твой титул?
— Да я бо́льшую часть своей жизни прожил без титула и земель, и могу с уверенностью сказать, что жить вполне можно и без них, — улыбнулся Денис, поглаживая мои волосы. — Дом я оставлю тоже, лишь бы быть с тобой.
Эти слова легли мне на душу как священный елей.
— Мне давно хотелось вернуться в родные края. Мой отец, сэр Рэйнард, родился здесь, в Англии. Он был рыцарем и в молодости очень любил странствовать по земле, помогать людям, узнавать что-то новое, открывать для себя новые места, новые города… Когда он приехал в Иорданию, чтобы совершить паломничество, там встретил мою мать. Там они поженились и там я родилась. Моя бедная матушка ждёт меня, но как же мне вернуться к ней. Корабль, на котором мы с отцом приплыли сюда, после его гибели был захвачен какими-то бандитами.
— Всё будет как ты пожелаешь, — тихо шепнул мне на ухо Деннис. — У меня есть несколько хороших кораблей, завтра же мы возьмём слуг, твоих и моих, матушку и отправимся на твою родину.
Удобно устроившись в объятиях возлюбленного и поцеловав его в шершавую щеку, я очень быстро уснула. Впервые за долгое время мой сон был лёгким и спокойным.
========== 4. Дорога домой. Индра ==========
На рассвете корабль Beata Cassandra покинул английские берега и вышел в открытое море. Последний раз я путешествовала на корабле вместе с отцом восемь лет назад, и сейчас мне показалось это чем-то необыкновенным. Вокруг ни пяди земли, сплошная вода, словно мы попали на самый край света. Солёные волны бились о корму корабля и иногда на меня попадали приятные прохладные брызги. В прозрачной глубине моря большие медузы плавали стайками, ребристая поверхность воды отражала звуки кричащих где-то вдалеке чаек. И вновь я пожалела о том, что никогда не училась рисовать. Но зато меня переполняли любовь и радость и, как-будто хотели вырваться наружу, словно из заточения и хотелось запеть. Я стала потихоньку напевать всё, что приходило в голову и сочинила что-то похожее на песнь.
— О, я не знал, что ты поешь, любимая! Спой ещё! — Деннис подошел ко мне и ласково обнял за плечи. Морской ветер слегка развевал его волосы и его непрерывно смеющиеся серые глаза нежно смотрели на меня.
— Ой, ты всё слышал, мой милый! — я немного смутилась, — хорошо, но только тихо.
Деннис облокотился на борт корабля, подперев рукой щеку и я, преодолев смущение, запела под шум волны и крики чаек:
Убежим с тобой в Земли Святые.
Там в ущельях пасутся бизоны,
Солнце жарко целует пустыни,
Как один, пролетают сезоны.
Лёгким бризом оазисы дышат,
В диких джунглях вольготно павлинам,
Ветви пальм павианы колышут,
Водопаду подобен рёв львиный.
В свете звёзд и Луны спит две тысячи лет
Средь руин древний храм Артемиды,
Развевают ветра паруса кораблей,
Плодоносят родные оливы.
Бирюзовое море ласкает пески.
Вновь загаром покроется тело.
Ты возьмёшь меня на руки в водах морских,
Растворимся друг в друге всецело.
Рассекает долины большой Иордан,
Где Спаситель наш принял крещение.
Убежим и не вспомнят о нас никогда.
Не указ нам зануда-священник.
Мы начнем всё сначала на Землях Святых,
Пусть осудят нас вслед фарисеи,
В наши спины швырнут горсть эпитетов злых —
Тёплый ветер их нежно развеет.
— Ну вот, а ты стеснялась, — юноша поцеловал меня в щеку, — твое пение божественно! Неужели ты сама сочинила эту песню? То, о чем ты мне спела — это удивительно! А кто же этот священник-зануда? Не наш ли ворчливый епископ Джеффри Хобсон из San Sebastian Cathedral?
— Что ты, милый, речь идет совсем о другом священнике, нашем с тобой соседе. На берегу Иордана, противоположном от нашего, стоит большой монастырь, его возглавляет Аббат Стерлингский, он носит чёрную сутану с коричневым капюшоном, прикрывающим глаза, и всем своим видом напоминает мешок, а на шее его висит огромный крест, наверное, чтобы было лучше видно, какой он праведник. Он такой ворчун, что старичок Хобсон не идёт с ним ни в какое сравнение! А ещё он ревнивец и защитник веры католической! Каждый день он прогуливается по окрестностям со своими монахами и каждого встречного и поперечного учит уму-разуму! И ладно что дельного бы сказал, так нет, он всем насаждает свои убеждения, не приводя ни единого обоснования своим словам. Вкусно есть нельзя, ходить в открытой одежде нельзя, веселиться и танцевать тоже нельзя. Это нельзя, то нельзя. Его спрашивают «почему нельзя»? Он отвечает «потому что». Всех соседей в округе обошёл со своими проповедями, и Саладина Мудрого, и Султана Абдуллу, и Эмира Омара, словом, всем каждый день достаётся! И не волнует его, что они мусульмане — всё-таки родились не в Европе, а на Востоке, где своя культура, свои обычаи! Но его, конечно же, всё равно никто не слушает, а только все над ним смеются, а то, бывает, и вовсе чуть ли не палками прогоняют, до того всем надоел! Калиф Скорпион один раз, лишь завидев Аббата со своей свитой, крикнул ему с башни: «Немедленно уводи своих жалких оборванцев от моих стен!». Я тогда чуть со смеху не упала! А Аббат из-за этого всего ходит злющий-презлющий и то и дело грозится: «Берегитесь! Я человек злопамятный!».
— Да старик Хобсон точь-в-точь как Аббат, ты прямо рассказываешь мне про него! Я-то его с детства знаю. Ещё когда я был маленьким, ходил всех учил, ко всем придирался. Так один раз он ушёл на службу и забыл закрыть у себя дома окно, а я накидал ему в окно куриных лапок, из которых моя матушка часто варила бульон. Они всегда казались мне очень забавными. Уж не знаю, как он догадался что это моих рук дело, но на следующий день встретил на рынке матушку и пожаловался ей.
— Ой! — я рассмеялась от души, — и она тебя отругала?
— Да зачем же! Мы с ней вместе посмеялись, да и всё!
— Ты и Аббату накидай, может быть, это хоть как-нибудь скрасит его унылую келью! Нет, мы сделаем это вместе, вот будет весело!
— Накидаем, еще как! Хотелось бы мне на него посмотреть!
— Посмотришь и не раз, он к нам сам заявится! Ему до всего есть дело! — заливаясь звонким смехом я уткнулась юноше в грудь.
Следующим утром, когда мы любовались рассветом, с мачты раздался крик матроса: «Земля!». К нам подошел капитан корабля Джон МакНиббл, он держал в руках большую, немного выцветшую карту.
— Милорд, нам необходимо сделать остановку для пополнения запаса провизии, — доложил он Деннису.
— Да не вопрос. Что это за земля?
— Египет, милорд.
— Египет… никогда не слышал.
— Страна пирамид. Земля Возлюбленная, как называли её египтяне до нашей эры, — объяснила я. — Это очень красивый край, здесь мы увидим немало интересного!
Наш корабль свернул в большую реку и причалил к берегам зелёного оазиса.
— Ничего себе! Какое здесь всё необычное! — Деннис взял меня за руку и мы сошли с деревянного трапа на твёрдую землю.
Следом спустились наши люди и сбежали Гияс и Алмаз. Кони принялись радостно носиться друг за другом и щипать в оазисе зелёную траву, слуги отправились на базар, чтобы закупить провизию. На берегах Нила на ветру покачивались финиковые пальмы, в воде среди белых лотосов танцевали розовые фламинго, гиппопотамы лениво лежали в воде, не обращая внимания на загорелых рыбаков, ловящих с лодок рыбу сетями. Деннис так удивлялся, что мне снова стало смешно.