«Хоть сны в это время и сладки…»
Хоть сны в это время и сладки,
Поднимемся ближе к утру.
На лестничной смутной площадке
Тебе я слезинки утру.
Туман еще улицы белит,
Но близится солнца приход.
Поеду — и город, как берег,
Мгновенно назад отнесет.
Под ясной холодною высью
В такой же холодной росе
Отдельные желтые листья
На черном асфальте шоссе.
Прозрачного воздуха одурь,
И клина гусиного врез.
Поля и поля, а поодаль
Подсвеченный осенью лес.
«Была гармонь в поселке за рекой…»
Была гармонь в поселке за рекой,
И на мотсу машина грузовая,
И чтение, и лампа под рукой,
Чтобы гасить с постели не вставая.
А простыня простого полотна
Была прохладна и шероховата,
И лишь постель, где спал он у окна,
Для одного слегка широковата.
РАННЯЯ ЗИМА
Мы думали: зима —
Обозначенье старости,
Как бы печать сама
Покоя и усталости.
Но все не так идет!
У юности и зрелости
Совсем особый счет,
И каждый полон прелести.
Сведет мороз с ума
Поющими полозьями.
И ранняя зима
Моложе поздней осени.
«Девушка обещала…»
Девушка обещала —
Чтобы не огорчить…
Ранних начал начало.
Тканная солнцем нить.
Плыл отголосок гула
С неба или с реки.
Девушка обманула —
Честности вопреки.
Вспомнила в день весенний:
Жизнь еще впереди, —
Просто, без угрызений,
С искренностью в груди.
«Наповал сражена…»
Наповал сражена.
Тяжела голова.
Молодая жена —
Молодая вдова.
Развалилась семья,
Потеряв острие…
И его сыновья,
Что постарше ее,
Ей вниманье дарить
Уж никак не спешат.
А наследство делить —
Так наследства лишат.
А старуха — их мать —
Говорит, что она,
Как легко доказать,
Остается жена.
Вдернуть нитку в иглу
Удается едва, —
Так страдает в углу
Молодая вдова.
ПУДРЕНИЦА
В голове путаница
От прошедших лет.
Крохотная пудреница —
Женский амулет.
Изловчаясь, сердится
Всякий раз,
Чтоб увидеть в зеркальце
Тот и тот глаз.
Над бровями челочка,
И еще черта —
Меж зубами щелочка,
Но не портит рта.
И на пляже солнечном,
В шелесте морском,
Нос, прикрытый сочинским
Смоченным листком.
В общем, хватит пороху —
Видно по всему.
Ну а пудру по боку.
Пудра ни к чему.
ЛЮБОВЬ
Все бы меж дел,
Щурясь счастливо,
В очи глядел
Ей без отрыва.
Вот и гляди!..
Мало денечка.
Но впереди
Вечер да ночка.
«Застенчивой женщины путь…»
Застенчивой женщины путь
По улочкам узким Востока.
Лицо прикрывала как грудь,
Не зная, что это жестоко.
К чему ей нездешняя даль,
Где свежих фиалок охапки
И поднята гордо вуаль
Над срезом изогнутой шляпки.
«Сквозь невозмутимые черты…»
Сквозь невозмутимые черты
Откровенно сдержанной планеты
Проступают, молоды-чисты,
Бесконечно давние приметы.
Золотая ранняя пыльца,
Видимая все-таки туманно
Сквозь морщинки женского лица,
Сквозь его помаду и румяна.
«Как набат, удары крови…»
Как набат, удары крови.
Жизнь по-прежнему сладка,
И, как в молодости, внове
Голос, дрогнувший слегка.
И пленительней, чем плечи
И объятия твои,
Ожиданье каждой встречи,
Предвкушение любви.
В МЕТРО
Стояли как бы среди сна,
Ограждены подземным гулом,
С сиренью крупною она
И он с потрепанным баулом.
Из мрака поезд шел, змеясь.
Но словно не было им дела.
Открыто плача и смеясь,
Она в лицо ему глядела,
Приподнималась на носки
В порыве страсти настоящей,
Изнемогая от тоски
Прошедшей или предстоящей.
И он, подавшись чуть вперед,
Стоял, обняв ее за плечи…
Сперва не замечал народ
Их расставанья или встречи.
Но ближе, в бьющей полосе
От них струящегося света,
Приостанавливались все,
Чтоб на мгновенье видеть это.
…Над эскалаторами, ввысь,
Вернее, по диагонали,
Сирени запахи вились
И нас, притихших, догоняли.
«Расставанья все и все прощания…»
Расставанья все и все прощания —
С женщиной, и только с ней одною.
С плачущей иль прячущей отчаянье
Женщиной — невестой и женою.
И всесильна жажда возвращения
К женщине — в теченье всей разлуки.
Сквозь преграды все и обольщения,
Горькие сомнения и слухи.