Разыскав фотоаппарат, он зарядил новую пленку, раздвинул шторы, включил все лампы и, придвинув клетку ближе к свету, заснял всю кассету.
Просматривая мокрую пленку, он увидел белые прутья клетки и среди них, как сердце среди ребер на рентгене - светлое пятно. Это была птица.
Запершись в ванной, при красном свете, он печатал снимки, и на каждом из них медленно, из небытия белой бумаги проступала маленькая птица, ее крылья, хвост глаза. Он глядел на нее, пытаясь понять, почему же не видит ее живую, а здесь, плененную светом и черными крупинками серебра, может разглядывать ее, прикасаться к ней, холодной, плоской, глянцевой.
Набрал номер и, когда услышал знакомый голос, сказал:
- Женька, старик, приезжай ко мне. Ты мне позарез нужен.
- Ну если позарез... Хорошо, я забегу на полчасика. Готовь кофе.
Приехал Женя, шумный, бородатый; скинув пальто, сразу же протопал в кухню, повел носом:
- Где обещанный кофе? Ты меня разочаровываешь.
Макая бороду в чашку, он, не переставая, рассказывал анекдоты вперемежку с историями из жизни своих больных. Слушая его, Глеб почти позабыл о птице, пока писк не напомнил, для чего он звал друга.
- У тебя мыши завелись? - спросил Женя.
- Там, у Игоря в клетке, кое-кто сидит. Иди, взгляни.
Сам остался на кухне, сидел, ждал.
- Ну, старик, отличная у тебя птичка! Как она называется?
Женя сидел на корточках и, по-детски открыв рот, не отрываясь, глядел в клетку. Глеб сел на пол, прислонился к стене. Сегодняшняя бессонница все же давала о себе знать: болела голова, тело казалось легким и чужим.
- Игорь нашел, - сказал он. - Но ты понимаешь, Женька, я ее не вижу. И Лида тоже. А ты с Игорем видишь. Вот такие дела.
Женя удивленно взглянул на него, хотел что-то сказать, но промолчал. Глеб принес фотографии.
- Вот здесь я вижу. А живую - нет. Думай, что хочешь, а у меня уж голова кругом идет.
- Совсем не видишь? Дела... А что же взамен?
- Ничего. Пустоту. Могу потрогать ее, слышу ее, а глазами - нет.
- Значит, что-то вроде избирательной слепоты. Забавно.
- Да уж кому как, знаешь.
- А что ты сам думаешь?
- Экспериментирую, что еще мне остается?
- Насколько я понял, об этой птице знают пока четверо: ты с Лидой и я с Игорем. Маловато для выводов.
- Что же теперь, ее по улицам носить и всем показывать? Как слона из басни?
- А что? Может, и придется. Но давай сначала поразмышляем о видимом и невидимом. Вот, скажем, электроток. Бежит он по оголенному проводу, а кто его видит? Никто. Как обнаружить его?
- Рукой схватить. Так обнаружишь...
- А что надо сделать, чтобы его увидеть?
- Подсоединить что-нибудь. На приборе стрелка отклонится, мотор заработает, лампочка загорится.
- Вот-вот, именно лампочка. То есть мы увидим не сам электрический ток, а свет от накаленной им спирали, но это уже ближе. Ты понимаешь, к чему я клоню? Для того чтобы увидеть птицу, тоже нужна лампочка. У кого-то она есть, а у кого-то нет. А что она собой представляет, я не знаю.
- Ясно. У тебя с Игорем лампочки в мозгах вкручены, а у меня с Лидой - перегорели или вовсе не было. Дай взаймы, что ли...
- А может, у тебя врожденный дефект, вроде дальтонизма? И знаешь что?..
Зазвонил телефон. Вызывали Женю.
- Ты прости, Глеб, я твой телефон на работе оставил. У меня больной тяжелый, надо ехать. Ну давай, думай. И не изводись так. Я к тебе вечером заеду.
Внимательно перелистывая толстые тома "Жизни животных", приглядываясь к иллюстрациям, Глеб сравнивал их с фотографиями птицы, но ни одна из них не походила на ту, что сидела в клетке. Тогда в голову ему стали приходить мысли невероятные и слова несерьезные. Он подумал, что это и не птица вовсе, а пришелец или робот, посланный на землю с неведомой целью, а ее невидимость - это защитный экран, только почему-то избирательный. Он дошел до того, что пришельцы защищаются именно от него, Глеба, и, рассмеявшись, скорчил устрашающую гримасу. Пусть боятся.
Как обычно, смех превратил проблему в шутку, и он, уйдя в другую комнату, лег на диван и, закрыв глаза, привычно скользя по запутанным ассоциациям, дошел до слова "сон" и заснул с этим словом.
Его разбудил шум. Из комнаты Игоря слышались возня, шорох, писк. Стараясь ступать неслышно, он приблизился к открытой двери и удивился тому, что увидел. В комнате была Лида. Растрепанная, раскрасневшаяся, она стояла на коленях возле клетки и шарила в ней руками.
- Ты что? - спросил Глеб, хотя и так ясно было, что.
Лида вздрогнула, смутилась.
- Да вот, пораньше отпустили, - сказала она, поднимаясь, - а тебя будить не хотелось.
Глеб захлопнул открытую дверку клетки, прислушался. Птица была там, успокаивалась, наверное, оправляла перышки.
- А я уж думал, ты ее на ужин решила приготовить.
- И ты еще шутишь? Мне вот не до шуток. Все вы нормальные, а я уродка. Думаешь, мне легко?
- Видишь ли, Лида, если говорить честно, я ведь тоже... Мы с тобой оба уроды.
- Врешь, - сказала она почему-то шепотом, - ты врешь. Ты нарочно меня успокаиваешь.
- Нет, не вру. Это утром мне показалось, что так будет лучше. А ты весь день об этом думала и прибежала пораньше, решила, что дома никого не будет. Ты хотела ее убить?