Э л ь д а р (гладя ее голову, нарочно бодро). А чего тебе стыдиться? Не говори глупости… У тебя все впереди… Ты еще встретишь хорошего человека.
С е с т р а. Правда? Ты веришь в это?
Э л ь д а р. Конечно.
С е с т р а. Я тоже надеюсь. Я же еще молодая.
Э л ь д а р. Ты обязательно встретишь хорошего человека.
С е с т р а (улыбаясь сквозь слезы). Скорей бы… Я так хочу иметь ребенка, как все… Где у тебя зеркало? Хотя у меня есть. (Раскрыла сумочку, прихорашивается.) Ну, я побежала.
Э л ь д а р. Привет.
С е с т р а (улыбается). Поплакала, и на душе легче стало. (Поспешно уходит.)
Эльдар закрывает за ней дверь, стоит в задумчивости. Из спальни выходит В а л я. Она уже в платье. Подходит к нему. Обнимает.
В а л я. Жалко ее…
Э л ь д а р. Очень жалко… И ужасно то, что невозможно ничего сделать, помочь…
В а л я. А что это за камень?
Э л ь д а р. Скала целая, а не камень. Торчит посреди участка. Там, где дом должен стоять. Из-за него фундамент не могут заложить… Никак не соберемся все вместе, чтобы убрать его. Каждый раз кто-нибудь не приезжает — то Акиф, то я, то Расим.
В а л я. Давно вы строите?
Э л ь д а р. Года два. Поставили забор, колодец вырыли, а с домом ничего не получается. Дороги там ужасные, пески кругом, не подъедешь, все на себе приходится таскать… Мамина затея. Всю жизнь обходилась без дачи, и вдруг загорелось на старости лет. А если уж ей что-нибудь взбредет на ум — не остановишь… И мы тоже, честно говоря, первое время увлекались. Она как пришла из Дачтреста, села под картой мира — у нас на старой квартире, где мы вместе жили, такая большая политическая карта висела — и как начала расписывать, как все здорово будет: белый домик на берегу моря, виноградник, деревья… Мы и поверили… Ну ладно, надо собираться… (Вспомнив, с досадой.) Да, еще этот аспирант должен прийти. Надо было, конечно, отшить его, но уж очень липучий.
В а л я. Ну его к черту. Скажи-ка, а сколько лет твоей сестре?
Э л ь д а р. Тридцать пять. Она всегда была немного странной.
В а л я. Прошло бы с возрастом, если бы вовремя вышла замуж.
Э л ь д а р. Вовремя — это когда?
В а л я. Лет в двадцать — двадцать пять.
Э л ь д а р. К сожалению, в этом возрасте желающих уже не было. Она нравилась одному нашему соседу, но раньше, когда ей было лет восемнадцать. Он даже сватался.
В а л я. И что же помешало?
Э л ь д а р. Он был часовщиком.
В а л я. Ну и что?
Э л ь д а р. Сейчас она за гробовщика пошла бы. А тогда, видимо, хотелось мужа поинтеллигентней.
В а л я. Вам хотелось или ей?
Э л ь д а р. Да и нам, и ей… Хотя, как я сейчас вспоминаю, она вообще была не прочь. Больше мы возражали.
В а л я. Снобы.
Э л ь д а р. Часовщики, знаешь, тоже разные бывают. Этот был не из самых умных. А она у нас с запросами, так что вряд ли они ужились бы.
В а л я. Не ужились бы — разошлись.
Э л ь д а р. У нас в семье обычно женятся один раз.
В а л я (улыбаясь). Это, конечно, важное обстоятельство, но зато она сейчас была бы здоровой.
Э л ь д а р. Неизвестно, как она пережила бы развод.
В дверь звонят.
В а л я. А вот и аспирант. (Встает.) Я готовлю завтрак, а ты вправляешь ему мозги. И на то, и на другое — полчаса.
Э л ь д а р. Да, не больше. Мне пора ехать на дачу. (Направляясь к двери.) Посиди с нами.
В а л я. А завтрак?
Э л ь д а р. Потом вместе приготовим. Без тебя мне будет одиноко.
Открывается дверь. В комнату, смущенно улыбаясь, входит с е с т р а, а за ней коренастый м у ж ч и н а, нагруженный магнитофоном и несколькими бутылками шампанского.
С е с т р а (мужчине). Можете положить вон туда, у стенки. (Эльдару.) Он сейчас придет… Такой смешной. «Я, говорит, вас знаю, вы сестра Эльдара». Представляешь? И действительно высокий. Я просто чувствовала. (Увидев Валю, умолкает.)
Мужчина, поставив все, что было в руках, на пол, вытаскивает из кармана шесть фужеров для шампанского и идет к двери.
М у ж ч и н а. До свидания.
Э л ь д а р. Вы уходите?
М у ж ч и н а. Мавр сделал свое дело. (Выходит.)
Э л ь д а р (несколько растерянно). До свидания. (Смотрит на сестру, на Валю.) Познакомьтесь.