З а т е м н е н и е.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Геологический главк. С а л а е в сидит за своим столом. Без стука входят Т и м а н о в с к и й и ж у р н а л и с т.
С а л а е в (Тимановскому). Слушай, Олег Тимофеевич, рассказал бы ты товарищу журналисту о своих подвигах…
Т и м а н о в с к и й (косится на журналиста). Каких подвигах?
С а л а е в (улыбается). Да хотя бы последних…
Т и м а н о в с к и й. Зачем? Не надо. (Незаметно для журналиста делает предостерегающие жесты.)
С а л а е в. Ничего, ничего! (Журналисту.) Только ты, если будешь писать, обязательно фамилии измени, а то неудобно — все же человек орден Ленина имеет. (Тимановскому.) Заодно объясни: зачем собрание хотел сорвать? Неужели так струсил?
Т и м а н о в с к и й (огорченно). Думал, народ не соберется.
С а л а е в. Ну, мне хотя бы этого не говори…
Т и м а н о в с к и й. Воскресенье же было…
С а л а е в. Ну и что?
Т и м а н о в с к и й. Откуда я знал, что полный зал наберется?
С а л а е в. Все ты знал. Просто пытался глупо схитрить.
Т и м а н о в с к и й (вздохнув). Пытался…
С а л а е в. И напрасно. Зачем же хитрить, если прав? (Журналисту.) Олег Тимофеевич, как я уже тебе говорил, начальник самой северной нашей экспедиции. Условия там тяжелые: тундра, метели, морозы. Но они ничего, работают неплохо… И вообще все было в порядке, пока там кляузник один не объявился, экономист, и не начал писать везде и всюду жалобы. Обо всем: о беззаконии, неполадках, аморалке, финансовых нарушениях — обо всем.
Т и м а н о в с к и й (жалобно). Работать стало невозможно. Комиссия за комиссией едет. Жалобы не подтверждаются — все равно едут…
С а л а е в (улыбаясь). Они вначале добром просили кляузника, чтобы перестал писать…
Т и м а н о в с к и й. Полгода уговаривали…
С а л а е в. Ну, а потом, бедные, не выдержали, связали его, собрали вещички, посадили в вертолет и отвезли в Салехард. Там высадили, перечеркнули в паспорте пограничную отметку, чтобы назад не смог вернуться, — экспедиция в погранзоне находится, — и, оставив товарища кляузника в Салехарде, улетели к себе домой.
Ж у р н а л и с т. Связанного?
Т и м а н о в с к и й (обеспокоенно). Зачем связанного? Развязали. И денег много оставили — полный расчет произвели. Все как полагается.
С а л а е в. Но товарища кляузника даже полный расчет не удовлетворил. И как развязали ему руки, дал он тут же телеграмму в Ялту, секретарю ЦК КПСС, — он как раз там, в Ореанде, главу какого-то государства принимал: так, мол, и так, прошу принять по делу особой государственной важности… Кто его в результате принял и принял ли вообще, неизвестно…
Т и м а н о в с к и й. Помощник с ним говорил.
С а л а е в. Но факт то, что позвонили из ЦК КПСС в обком и попросили принять меры против анархиста Тимановского, который самосуды над советскими людьми устраивает…
Т и м а н о в с к и й. А я даже не знал, что они его увезти хотят. Общественность от меня тайком сделала. Дружинники.
С а л а е в. Все ты знал.
Т и м а н о в с к и й. Но приказа такого не давал. Сами придумали… Надоело, в конце концов.
С а л а е в (журналисту). После звонка к ним секретарь обкома вылетел и потребовал, чтобы срочно общее собрание созвали. А товарищ Тимановский начал финтить…
Т и м а н о в с к и й. Боялся, что народ не соберется.
С а л а е в. Но народ собрался.
Т и м а н о в с к и й. Как назло, полный зал набился.
С а л а е в. И все как один выступили в его защиту. (Показывает на Тимановского, смущенно потупившего глаза.)
Ж у р н а л и с т (восхищенно). Прекрасный материал! Да!.. Такое можно было бы написать.
С а л а е в. Вот и напиши.
Ж у р н а л и с т. Ну, что вы! Никогда не напечатают. Вы нашего редактора не знаете…
Т и м а н о в с к и й. И слава богу. Мне сейчас только газеты и не хватает.