Большой облезлый письменный стол и пол вокруг него заставлены стопками книг и папок с рукописями. Кожаный диван в углу комнаты тоже занят бумагами. Вдоль заляпанной огромными черными пятнами стены стоят четыре разных по форме стула. На противоположной стене висят на гвоздях часы и маленькое круглое зеркало. Перед ними старое кожаное кресло, в котором сидит Э л ь д а р. Он в майке, потому что жарко и потому еще, что вид собственного тела, в меру загорелого и крепкого, пока не тяготит его. Он бреется; от бритвы к электрической розетке тянется белый шнур, косо пересекая темный прямоугольник дверного проема, ведущего в спальню. Там темно из-за того, что завешены окна. Такое ощущение, что, бреясь, Эльдар и видит и слышит все, что происходит у родителей, преодолев пространство, отделяющее его от них; это, конечно, невозможно, но может быть объяснено, например, чуткостью встревоженного сыновьего сердца…
О т е ц. Отдохни немного, надорвешься.
М а т ь. Я прекрасно себя чувствую.
О т е ц. Да, выглядишь ты неплохо.
М а т ь. Удивительное дело — здесь я просто оживаю. Воздух тут другой, что ли? В городе я чахну.
О т е ц. Да, воздух здесь отличный.
М а т ь. Ты обратил внимание — у меня уже почти нет одышки.
О т е ц. Да, да, конечно. И все же тебе перенапрягаться не стоит. Ребята приедут и все сделают.
М а т ь. Я не перенапрягаюсь. (Дотащив камень до скалы.) Вот и еще один… Глядишь, в сентябре и дом будет готов. Меня только эта скала волнует, на все остальное у меня сил хватит.
О т е ц. Да, скала оказалась трудным орешком.
М а т ь. Взорвать ее, что ли?
О т е ц. Чем взорвать?
М а т ь. Взрывчаткой какой-нибудь.
О т е ц. Только этого не хватало.
М а т ь. Взорвать я смогу. Главное — взрывчатки достать.
О т е ц. Даже и не думай. В результате и сами погибнем, и всех кругом подорвем.
М а т ь. Десять взрывпакетов на нее хватило бы.
О т е ц. Каких еще взрывпакетов?! Надо дождаться ребят. Рано или поздно они же приедут.
Мать молча идет за следующим камнем.
Я уверен, сегодня они обязательно приедут… Они же знают, что мы их ждем… Может, ты все же передохнешь?
М а т ь. Я не устала.
О т е ц. Их тоже понять можно — у них дела, работа.
М а т ь. По-моему, я никого не упрекаю.
О т е ц. Раз они не приезжают, то у них какие-то уважительные причины.
М а т ь. Наверное.
О т е ц (вздохнув). Жаль, от меня толку мало.
М а т ь. Не хватало еще, чтобы ты тут камни таскал.
О т е ц. Ты же таскаешь.
М а т ь. Во-первых, я моложе, а во-вторых, физически сильнее.
О т е ц. Зато у меня одышки нет.
М а т ь. А грыжа? И не старайся — не уговоришь. (Тащит камень.)
О т е ц. В конце концов, мы ведь можем вдвоем это делать, ты с одной стороны, я — с другой, и камень в два раза легче станет.
М а т ь (передвинувшись на несколько метров, опускается на песок, тяжело дышит). Даже если в четыре, все равно не позволю. Вари обед и ни о чем не думай. Это моя затея, и я сама доведу ее до конца. А захочется в город — езжай, нечего тут из-за меня торчать, небось тоскуешь по своим друзьям-приятелям.
О т е ц. А как же я тебя одну оставлю?
М а т ь. Обойдусь как-нибудь.
О т е ц. А вдруг приступ?
М а т ь. А что приступ? Лекарство под рукой, глотну — и все в порядке.
О т е ц (мечтательно). Я бы, конечно, махнул в город ненадолго. На денек. И сразу назад.
М а т ь. Тем более. Ничего со мной не случится.
О т е ц. Сходил бы в гости, сыграл бы в преферанс, и недельки на две мне этого хватило бы.
М а т ь. Ну, вот видишь. А я как раз простыню твою постираю.
О т е ц (спохватившись). Нет, нет, я тебя одну не оставлю.
М а т ь. Ничего со мной не случится.
О т е ц. Вот когда ребята приедут, тогда другое дело. Тогда, может, на денек махну…
Мать тащит камень дальше.
Не может быть, чтобы они не приехали… Рубашка чистая у меня есть?