Долтон очень долго молчал, пораженный до глубины души, не понимая, зачем Джозеф рассказал ему о своем прошлом, не понимая, почему старик связывает себя с ним, как будто старается удержать его, когда он пытается отстраниться от него. И он задумался, какой особой силой обладает старый индеец, что может заглянуть в его беспокойную душу и увидеть на ней старые раны, а потом предложить еще одно из своих мудрых лекарств, которое снова сделает его целым и поможет обрести место в жизни.
— Пойдемте, — неожиданно сказал Джозеф, окончательно удивив Долтона, — завтрак готов, а я никого не отпускаю голодным.
Долтон колебался. Бисквиты Джозефа были совсем не тем, по чему он изголодался. В нем нарастала тяга к жизни, которую он увидел здесь, и к необычной семье, которая содержала станцию «Эймос». Было бы так просто стать частью этой жизни, если бы только его прошлое позволило ему.
Но это означало отказаться от обязательств, от обязательств, которые он не мог нарушить. Эти обязательства связывали его тем, что было для него превыше всего. Честь — за нее Долтон держался с тех пор, как открыл для себя, что означает быть мужчиной, и не соглашался ни на какие компромиссы. Здесь он в первый раз задумался над тем, что будет, если он сдастся. «Что ж, — подумал он, — вероятно, разумнее сесть на лошадь, пока я не поддался желанию уклониться от того, что требует долг».
Но в итоге он все-таки последовал за Джозефом, на каждом шагу называя себя дураком.
Джуд не знала, что делать с Сэмми. Когда она вошла в дом, он замкнулся, отказался разговаривать с ней и не желал слушать никаких объяснений и извинений. Ему было несвойственно сердиться или наказывать ее молчанием. Безусловно, это Долтон вбил между ними клин — Долтон, который выступал в роли отца; Долтон, который разжег воображение мальчика своим бесшабашным образом жизни и героическими поступками; Долтон, который не был связан ежедневными обязанностями на станции. Разве она может бороться с этим блистательным образом, убеждая Сэмми, что все, что она делает, это для его же пользы? Как она может заделать трещину между ними, если Сэмми не говорит ей, что скрывается за его хмурым, обиженным видом?
Наконец Сэмми обронил короткое замечание, ранившее Джуд в самое сердце:
— Мак единственный, кто всегда обращался со мной как с мужчиной. А ты не позволяешь ему сделать из меня настоящего мужчину.
Лишившись дара речи, Джуд в изумлении смотрела на брата. Ее первым побуждением было все отрицать, но она не могла найти подходящих слов. Она не знала, как ответить на его обвинение, потому что оно было справедливым.
Джуд никогда не смотрела на Сэмми как на мужчину и не способствовала его взрослению. Для нее он всегда будет ребенком, нуждающимся в ухаживании и защите. Убедив себя в этом, она давала ему ограниченную свободу, разрешая ухаживать за животными. Джуд считала, что воспитывает в нем чувство независимости, но на самом деле это было совсем не так, она проводила политику мягкого сдерживания, которая ее вполне устраивала. Она и на полшага не отпускала его от себя, а Долтон подтолкнул его сделать гигантский шаг. Джуд всего боялась и хотела крепче держать его, потому что без Сэмми что у нее останется? И сейчас, когда она поняла, что лишает своего брата права на взрослую жизнь из собственного эгоизма, у нее стало тяжело на сердце.
— Быть мужчиной не значит носить оружие, чтобы все вокруг боялись тебя, — прозвучало с порога их дома рассудительное заявление Долтона, и Джуд и Сэмми разом обернулись. — Быть мужчиной — это значит заботиться о тех, кто зависит от тебя, и защищать их; это значит не делать ничего по глупости и не гордиться тем, что обидел людей, которых любишь. Не требуется ничего особенного, чтобы прятаться за оружием и убегать в критической ситуации. Что трудно, так это пустить глубокие корни и следить, чтобы они принялись. Трудно всегда быть на месте, когда ты нужен, и понимать, когда уклониться от стычки, вместо того чтобы навлекать на себя неприятности. Не имеет значения, насколько ты взрослый, сильный или быстрый. Любой дурак может вытащить пистолет и отнять жизнь, но нужно быть мужчиной, чтобы посвятить свою жизнь семье. Ты понимаешь это, Сэм?
Взъерошенная голова медленно один раз кивнула.
— Я был не прав в том, что пытался сделать, потому что это противоречит желаниям твоей сестры. А именно она, а не я, каждый день рядом с тобой, и ты должен уважать ее за постоянную заботу. А сейчас ты делаешь мою ошибку еще более неприятной, потому что заставляешь сестру плохо думать о том, что она делает.
— Я… я не хотел. — У Сэмми задрожали губы, и он замотал головой, как делал его пес Бисквит, когда его стыдили за плохое поведение.