Ганнибал, как всегда, был красив, ухожен, спокоен и возвышен над окружающими. Казалось, вот-вот появятся его слуги и с криками «не вели казнить, вели слово молвить» падут в его графские ножки, стукнувшись раболепными лбами об пол. Сломанная психика, людоедство, убийства, садизм, граничащий с шизофренией, — ничто не могло стереть с его лица налёт аристократии, заставляющий смотреть на него всех окружающих, как на что-то редкое и притягивающее.
Уилл старательно пытался ему соответствовать. Он всегда так делал, и именно сейчас, когда они оказались на людях, понял, что ему это не нравится. Его привычный мир стёрся под влиянием доктора Лектера. Он всегда жил в запылённом доме, ходил в застиранных жилетках, побитых молью, спал, окружённый собаками, любил запах машинного масла и хлестал виски. Но, постепенно, перешёл на брючки, туфли и пальто, научился правильно пить вино, философствовать, как алкаш-писатель, рассматривать людей, как кандидатов в отбивную, пользоваться ножом за столом и держать спину всегда прямо.
— «Вы отужинаете со мной, многоуважаемый Уилл?
— Да, благодарю Вас.
— Будьте любезны, передайте соль.
— Пожалуйста, пожалуйста, не утруждайтесь, мне несложно.
— Как вам это вино, сделанное из винограда, собранного обнажёнными девственницами в полнолуние на склоне горы Хрензнаеткакой?
— О, оно восхитительно, особенно его послевкусие, не то что у вчерашнего, которое навеяло на меня тоску.
— Вы правы, ещё Сократ говорил, что бла бла бла… и поэтому, я всегда стараюсь найти именно этот сорт винограда.
— Как интересно. Расскажите ещё, Ганнибал, мне ведь совсем некуда потратить эти несколько часов.»
Вот с такими мыслями Уилл сидел напротив Лектера, растерянно моргая и стараясь не сутулиться. К чести Ганнибала добавлю, что ему никогда не было с ним скучно, они отлично ладили. Возможно, это были отражения мыслей самого доктора, жалеющего о потерянных в разговорах годах, который после лёгкого поцелуя Уилла мучился и страдал от невозможности просто схватить своего возлюбленного и никогда его не отпускать, или это его подсознание старательно возвращало его в прошлое, выискивая негатив в душе, лишь потому, что очень боялось будущего.
Но в любом случае, они оба были сильно напуганы, но тщательно это скрывали под маской любезности и застывших лиц.
Ганнибал молча протянул Уиллу листок бумаги, сложенный пополам, и с отстранённым видом открыл меню. Грэм развернул лист и увидел на нём цветную ксерокопию картины Ван Гога «Подсолнухи».
— Я не решился принести настоящие цветы, — сказал Лектер, поднимая меню выше, чтобы спрятать своё смущение. — И подумал, что тебе это понравится.
— Спасибо, — ответил Уилл, рассматривая картину и наполняясь солнечным теплом от этого шедевра и поступка. — Это приятно. Я почему-то тоже думал о цветах, и тоже не решился. Но…
Грэм убрал листок себе в карман, взял бумажную салфетку, быстро сложил из неё тюльпан и протянул его Ганнибалу. Лектер нерешительно взял подарок, полюбовался им, и тоже засунул его во внутренний карман пиджака. Они посмотрели друг на друга, улыбнулись и расслаблено опустили плечи. Неловкость была сломана.
— Чем будем ужинать, Уилл? — с улыбкой спросил доктор, уже тщательнее рассматривая меню. — Ты сильно голоден? Я плохо пообедал, целый день был занят, и, кажется, готов съесть слона.
— Я почти не ел, — ответил Грэм, вспоминая копчёную колбасу и едва сдерживая отрыжку. — Закажи всё сам, мне без разницы. Только вину я предпочту виски со льдом. А так всё равно — мясо, рыба — без разницы.
Ганнибал кивнул и подозвал официанта. Пока он делал заказ, Уилл не сводил с него глаз, отгоняя от себя грязные мыслишки, пробуждающие в нём необычные сексуальные и злобные желания, находящие отклик во всем теле, особенно в брюках.
Ревность сработала как дефибриллятор, запустила его спавшее сердце и напомнила ему о том, что он не утонул, падая с обрыва. Что жизнь продолжается, его горячая кровь ещё бежит по венам, и не стоило себя хоронить из-за того, что единственный человек, который смог полюбить его всем сердцем, оказался убийцей-каннибалом, готовым сожрать любого, кто к нему приблизится. Он достаточно долго обманывал себя, делая вид, что уехал с Ганнибалом из-за безвыходного положения, и пора было с этим завязывать.
Они ведь стали одним целым, когда падали вниз, выплыли из воды и тащили друг друга наверх. Он отлично это помнил, но едва опасность смерти миновала, как он снова окрысился на Лектера, вспоминая его сущность и упирая свои мысли и желания в мораль. Когда весь мир кричит, что Ганнибал достоин только мучительной смерти, тебе кажется, что любить его — преступление против человечества. За свои выкрутасы он достоин только страданий, и Уилл целый год наказывал его своим прикрытым презрением, лишь позволяя находиться рядом с собой, изображая из себя совесть всего мира.
«Ганнибал — убийца? А кто же я? Да появись тут сейчас Марион, которая протянула свои нежные ручки к моему доктору и касалась его обнажённой кожи, я бы не раздумывая ткнул бы её вилкой в живот, под восхищённым взглядом Лектера, а вечером бы лично зажарил её почку.»
Уилл хищно улыбнулся этой мысли, понимая, что, кажется, у него созрел план для их второго свидания. Разные они, как же. Да Ганнибал с радостью станцует на её костях рядом с ним, купаясь в чужой крови, лишь бы утолить любые его желания.
Грэм опустил глаза, незаметно рассматривая свою едва заметную эрекцию, спрятанную под столом. Сейчас у него возникли другие желания, и он не сомневался, что доктор выполнит их без раздумий, тем более, они у них совпадают.
Уилл Грэм — профайлер, запросто читающий мысли убийц, сам убивший и поедающий людей, всей прессой повенчанный с каннибалом-психопатом и сбежавший с ним в Европу, — кажется, вернулся.
«Марион. Ты напомнила мне, кто же я на самом деле, почему живу с маньяком и почему люблю его больше жизни. Спасибо тебе, дорогая и аппетитная куколка.» Ганнибал так давно не готовил своих фирменных блюд, от которых текут слюнки и растёт самооценка, что будет этому только рад. Ты прикоснулась к тому, что принадлежит мне, поэтому станешь украшением нашего особого ужина, на котором мы сдвинемся с моим любимым психопатом с мёртвой точки. Это будет не сегодня, доктор не любит торопливости и спешки, но очень и очень скоро.
Ганнибал начал рассказывать, как прошёл его день, им принесли выпивку, потом закуски и горячее, но Уилл почти не слушал, просто любуясь его лицом — с горящими влюблёнными глазами, руками — ловко нарезающими мясо на тарелке, и вкрадчивым голосом, который пробирался к нему в сознание, даря ощущение единства.
Он любит его, психопата, маньяка, людоеда, много лет тянущего к нему свои трясущиеся ручки, и признание этого факта мгновенно облегчило ему жизнь. Сексуальное желание ещё не охватило Уилла целиком, а вот прижаться к Ганнибалу и поцеловать по-настоящему — это потребность стала почти болезненной.
— Давай уйдём, — просто перебил его Грэм на полуслове, допивая залпом виски.
— Но, — замялся доктор, посмотрев на часы. — Ещё рано. Я там запланировал ещё мероприятия на сегодня, думал мы пробудем здесь дольше.
— Ты что-то планировал? — счастливо усмехнулся Уилл, отодвигая от себя тарелку. — Тогда просто погуляем.
— Хорошо, — кивнул Лектер, подзывая официанта. — С тобой опять что-то не так? Мне показалось, что ты меня совсем не слушал, твои мысли где-то совсем далеко от этого места.
— Просто разбирался в себе, Ганнибал. Иногда это очень полезно.
— Ты очень сложный человек, Уилл, — рассмеялся Лектер, расплачиваясь и поднимаясь из-за стола. — Мы столько лет бились над этим, у тебя был год для более детального анализа, но ты по-прежнему вечно запутавшийся в себе получеловек-полузверь. Даже я тебя побаиваюсь.