Словно я одержима и больше не могу контролировать разум и тело.
Губы Антонио терзают меня, требуя уступчивости, а его пальцы глубже впиваются в кожу, прижимая меня к крепкому телу.
Антонио без предупреждения кусает мою нижнюю губу, и хотя я с энтузиазмом стону, это выводит меня из ступора.
«Что ты творишь, Даниэла? Он враг. Сколько еще Хантсмэны должны забрать у тебя? Ты, глупая идиотка. Сколько?»
Под резким напором совести, я отвожу голову в сторону.
— Отстань от меня, — рычу я, толкая его в грудь. — Я не хочу этого.
— Лгунья, — мягко подначивает Антонио, зажимая меня в клетку мускулистых предплечий над моей головой.
Он прав. Я хочу этого. Мне годами хотелось именно этого, но я не могу проявить неуважение к памяти матери ещё больше, чем уже проявляю. Я не пойду на это.
— Отстань от меня. Сейчас же!
Антонио не сдвинулся с места.
— Не отстану, пока не закончу с тобой, — говорит он низким, грубым и жёстким голосом с нотками угрозы. — Ты усвоишь это со временем. Если ты не будешь сопротивляться, будет намного приятнее.
«Если ты не будешь сопротивляться, будет намного приятнее».
Меня охватывает паника с такой силой, что не могу двигаться. Он не остановится. История повторяется. «Я не хочу умирать».
Ужас проносится в голове, пока мысли не превращаются в клубок страхов.
«Я не могу умереть. Пожалуйста. Нет. Нет».
Когда Антонио берёт меня за подбородок, заставляя встретиться с ним взглядом, в горле застывает крик.
— Тебе не о чем сегодня волноваться. Мне не нравится лишать девушек девственности.
Антонио замолкает. Черты его лица становятся несуразными, когда в глазах исчезает свет.
— Я не из тех, кому хватает терпения учить неопытных девушек, как глотать член. Я играю с женщинами. Никаких исключений. И я предпочитаю, когда кто-то другой тратит время на их обучение.
Я зажмуриваюсь, чтобы отгородиться от грязных слов и не смотреть ему в лицо, где свирепствует буря, такая же чёрная, как его душа. Но Антонио это не нравится.
— Смотри на меня, когда я говорю с тобой.
Сердце колотится так, что боль в груди становится почти невыносимой, но я следую его приказу. По крайней мере, пытаюсь. Когда мне требуется несколько секунд, чтобы сосредоточиться, он поднимает меня за подбородок выше, и мы встречаемся взглядами, нас разделяет лишь дыхание.
— Наши судьбы – твоя и моя – навеки переплетены. На данный момент ты в безопасности, Princesa. Но когда я вернусь, тебя ждёт нечто большее, чем один поцелуй.
Антонио отпускает меня, поворачивается и выходит из комнаты.
Я не шевелю ни единой мышцей. И не уверена, что вообще дышу, пока входная дверь не хлопает.
Что только что произошло?
Ничего. Ничего такого. Не думай об этом. Через неделю тебя здесь уже не будет, и всё останется позади.
Я поправляю косу, но лента с неё исчезла. Её нет ни на одежде, ни на полу. Я ищу у стола, но и там её нет. Это последнее, о чём мне следует волноваться. Но поиски ленты прекрасно отвлекают, и мне не нужно думать о том, что здесь чуть не произошло. Чего я хотела, пока желание не пропало.
Я выглядываю из окна, обхватывая локти руками. Чёрная машина вдалеке выезжает с территории через главные ворота. Должно быть, это он.
Ты можешь вернуться, Антонио, но меня здесь уже не будет. Надеюсь, тебе понравился поцелуй, потому что больше от меня ты ничего не получишь.
13
Антонио
Тьяго, неизменный водитель, ждёт в машине у входа в дом д'Сузы.
— На вертолётную площадку? — спрашивает он, когда я забираюсь в автомобиль.
— Да.
Иначе я вернусь в этот дом, стяну эти обтягивающие бриджи и трахну её у стены как животное. Один чёртов поцелуй, и мне всё ещё сложно контролировать тело, словно я какой-то подросток.
От неё будут одни проблемы.
— У меня встреча через час.
— Пробок почти нет, — говорит мне Тьяго, когда включает защитный экран. — Мы вернём вас вовремя.
Когда экран полностью поднялся, я звоню на виллу. Это не столько вилла, сколько пещера, оборудованная по последнему слову техники. Доступ к ней имеют только Кристиано, Лукас и я.
— Я уже в дороге, — произношу я, зная, что они включили громкую связь.
— Мы ожидали, что ты позвонишь раньше. Какие-то проблемы?
— Она уезжает из Порту, как мы и думали. Она придумала целую идиотскую историю о поездке в Канаду, чтобы сообщить пожилой двоюродной бабушке о смерти отца.
— Бабушке с последней стадией болезни Альцгеймера, которая больше не говорит и никого не узнает?
Кристиано очевидно больше забавляет её безрассудство, чем меня. Если бы мы уже не знали о двоюродной бабушке, у нас заняло бы меньше десяти минут, чтобы это выяснить. Остальным тоже не будет сложно удостовериться в её истории.