— Ты был с ним, Келли? — спросил Имбер.
— Да.
— И что ты об этом думаешь?
— О чем?
— О предмете нашего разговора, черт побери.
— У меня такое ощущение, что вы все впали в детство. Честное слово. Пенри предлагает вам деньги. Клянется, что деньги чистые, и он за них ничего от вас не требует. Заявляет, что не будет вмешиваться в предвыборную кампанию. Ставит перед собой одну задачу: противодействие нашему сопернику. Предлагает вылить на него больше грязи, чем его помощники смогут вылить на нас. Хотя я встретился с ним впервые, у меня сложилось впечатление, что ему это вполне по силам. Так что с детскими обидами надо бы повременить.
— Хорошо, Дон, — Имбер повернулся к старшему Каббину. — Давайте начнем сначала.
— Если вы решили увольняться, дверь перед вами.
— Из-за этой кампании нервы у всех на пределе, Дон. Лучше расскажите нам о деньгах.
— Келли уже все сказал. На нас не накладывают никаких обязательств.
— А потом?
Каббин покачал головой.
— Никаких. Ни теперь, ни потом.
— Кто их дает?
— Деньги?
— Да, деньги.
— Не знаю. По словам Пенри, какие-то мои друзья.
Имбер покачал головой.
— А вы что думаете? Кто действительно их дает?
Каббин вздохнул.
— Я хотел бы выпить.
Имбер взглянул на Келли, тот коротко кивнул.
— Я принесу.
Келли поднялся, прошел в примыкающую к гостиной спальню. Сэйди сидела в кресле с журналом в руках.
— Как дела? — спросила она.
— Нормально, — Келли налил в стакан бербон, добавил воды.
— Твой отец в порядке?
— До вечера продержится.
Келли вернулся в гостиную, протянул отцу полный стакан.
Каббин жадно выпил.
— Ты хочешь знать, что я думаю?
— Совершенно верно, — подтвердил Имбер.
— Так вот, нет у меня друзей, готовых выложить четыреста, пятьсот или шестьсот тысяч за мое переизбрание. Я полагаю, таких друзей нет ни у кого. Поэтому остается лишь один источник.
Имбер кивнул.
— И я того же мнения.
— Какой? — спросил Гуэйн.
— Деньги промышленников, — ответил Имбер.
— Скорее всего, — буркнул Каббин.
— Но вы не уверены? — спросил Имбер.
— Что значит не уверен? — взвился Каббин. — Я чертовски в этом уверен!
— Нет, насколько вам известно, это деньги, собранные вашими друзьями, — Имбер повернулся к Гуэйну. — Тебе без разницы, откуда взялись эти деньги, так?
Гуэйн пожал плечами.
— Я их только трачу, но я не хочу, чтобы Уолтер Пенри или этот нацист в шинели указывали мне, как я должен их потратить.
— Насчет Питера вы ошибаетесь, — усмехнулся Каббин. — Он у нас либерал.
— Я не собираюсь с вами спорить, Дон. Но сразу хочу сказать, что подчиняться приказам Пенри или Мэджари не буду.
— А деньги их возьмешь? — спросил Имбер.
Гуэйн пожал плечами.
— А если это будет предложение или идея, а не приказ? — добавил Келли.
— Если это предложение или идея дельные, мне плевать, кто их высказал.
— Так вот, — продолжил Келли, — из нашей первой встречи с этими ребятами я понял, что недостатка в идеях и предложениях не будет, — он посмотрел на отца. — А не прослушать ли им пленку, чиф?
Каббин кивнул.
— Да, пусть прослушают. Потом они поймут, что Пенри нам просто необходим. Что без него нам надо сразу выбрасывать белый флаг. Включи магнитофон, Келли.
Келли Каббин подошел к столику, на котором стоял портативный магнитофон «сони», который привезли вскорости после их возвращения из «Хилтона». Нажал кнопку, и гостиную наполнил звук работающего ксерокса.
Каббин наблюдал, как мрачнели лица Гуэйна и Имбера. Наверное, им не приходилось играть в столь жесткие игры. А это всего лишь начало. Дальше-то будет куда хуже, потому что Сэмми жаждал победы, а поражение оборачивалось для него полным крахом. Господи, да когда же он последний раз так страстно чего-то хотел? Наверное, лишь в Питтсбурге, когда его так и подмывало прыгнуть в автобус, который увез бы его в Голливуд. Чего-то хотелось и потом, но все его желания удовлетворялись куда с большей легкостью. «Да, хочется переизбраться в последний раз, — думал он, — но не убиваться же мне из-за поражения. А может, оно будет и к лучшему. Для меня и Сэйди. С Сэйди надо бы объясниться. Сказать ей, что после выборов все наладится. Господи, Каббин, хорошенькую ты заварил кашу».
Пленка закончилась. Гуэйн и Имбер сидели мрачнее тучи. На губах Каббина играла циничная улыбка.
— Удивлен? — спросил он Имбера, когда тот наконец поднял на него глаза.