В конце концов, и правда поздно бояться. Потому Маргарита откинулась на спинку сиденья и стала внушать себе, что наслаждается ездой.
Машина у Максима была, как видно, новая. В салоне все еще чувствовался запах новой обивки, чехлы нигде не потерлись. Негромкая музыка мягко обволакивала сознание. От симпатичного водителя пахло хорошей туалетной водой.
Но что главное — от него исходила мужская сила. Та самая мужественность, которой ей не хватало в Игоре. Он не производил ни впечатления субтильности, ни, наоборот, пустой быковатости. Он был просто представителем сильного пола, и этим все сказано…
Приключение Маргарите стало нравиться. Она опять украдкой скосила глаз на Максима. Хорошее спокойное лицо. Не красавца, но и не урода. Небольшие голубые глаза такого оттенка, о котором можно сказать — синий. Именно он такой, синеглазый. Щеки гладко выбриты. Волосы коротко подстрижены, открывают высокий чистый лоб. Крупный нос с небольшой горбинкой придает мужественности его лицу. И как точка, завершающая произведение, на подбородке его виднелась ямочка. Две жены у него будет, отчего-то подумала Маргарита, и тут же себя одернула. О каких таких женах она размышляет? О женах человека, с которым сегодня впервые встретилась, чтобы… чтобы трахнуться, вот как оно называется, хотя прежде Маргарита это слово терпеть не могла и в отношении к себе никогда не употребляла.
Мысли ее упорно крутятся вокруг запрещенной самой Маргаритой темы. Не думать о том, для чего они встретились, все равно как если бы приказать себе не думать о белом верблюде. Потому она охотно поддержала разговор, который Максим весьма неуклюже начал.
Кстати, а чего, собственно, Маргарита решила с ним гулять? Этак не успеешь оглянуться, ночь наступит, а она собиралась вернуться сегодня домой.
Она повернулась к нему:
— Наверное, Максим, я погорячилась. Поздновато гулять. Пока мы доедем, будет семь часов, а я бы не хотела долго злоупотреблять вашим терпением.
Вон как загнула. Словно всего лишь ехала к нему на прием.
Хорошо хоть, у него с чувством юмора все в порядке. Он улыбнулся уголками красивого рта. Вот что она опустила в своей оценке его внешности: губы. Старалась на них не смотреть, потому что представила, как он ее… целует… Эти гормоны, кажется, совсем взбесились!
— Наверное, вы правы. Давайте гулять не будем. Только поставим машину на стоянку и зайдем в хлебный магазин. Откровенно говоря, я чертовски проголодался! И, как всегда, забыл купить хлеб. Мы с мамой все время забываем купить самое необходимое. Например, соль или чай. Порой целую неделю…
— Вы живете с мамой? — подивилась она. Куда же тогда Максим ее везет?
Он смешался.
— Вообще-то я купил себе квартиру, но пока ночую в родительском доме. Папа… отец недавно умер, и я стараюсь быть рядом с мамой. Ее рана еще слишком свежа. У меня есть старшая сестра, но она живет слишком далеко от нас…
Странно, что его признание о том, как он беспокоится о матери, успокоило Маргариту. И упоминание о том, что надо купить хлеб. Человек, который прежде не сталкивался с бандитами и извращенцами, всякими там уголовными элементами, обычно представляет их себе какими-то выродками, живущими отлично от других, нормальных людей. Отморозками, как теперь модно говорить.
Словно у бандитов не умирают отцы и они не покупают себе хлеб. Или обязательно не любят своих матерей. Стереотипы владеют нашим сознанием. Если бы все было так просто, порок легко было бы выявлять и искоренять. Просто отделить белых в одну сторону, черных — в другую. И карать со всей пролетарской строгостью…
— Не хочется приставать к вам с расспросами, Рита, — сказал он между тем, — но, если не секрет, кто вы по профессии?
— Бухгалтер. — На его лице отразилось удивление, и Маргарита спросила: — А что, на бухгалтера я не похожа?
— Может, мне до сих пор не везло, но все мои знакомые бухгалтеры — такие пышные рыхлые тетки…
Маргарита улыбнулась:
— У нас в фирме нет ни одной пышной бухгалтерши… Вообще-то я по профессии экономист, университет закончила, но так получилось, что экономисты у нас уже были, а фирме срочно потребовался заместитель главбуха, и меня послали на курсы повышения квалификации.
— Странно, я раньше всегда думал, что бухгалтер по рангу стоит ниже экономиста.
— Смотря какой бухгалтер. Но бухучет хорошо знают далеко не все экономисты. Поэтому мне пришлось не переучиваться, а доучиться.
Он помолчал, но поскольку она больше ничего не сказала, заговорил сам:
— А я занимаюсь делом прозаическим — мастерю мебель.
— Вы — столяр? В смысле, краснодеревщик?
— Нет, — теперь ее незнанию улыбнулся он. — У меня тоже высшее образование, я инженер-строитель.
Но вот увлекся деревообработкой. У нас с товарищем свой мебельный цех.
— Так вы предприниматель?
— Обычно я говорю: у меня свое дело.
— Вы им довольны?
— Откровенно говоря, я был бы доволен куда больше, если бы мог заниматься только производством. Но мне приходится изучать рынок, непосредственно участвовать в торговых операциях. Раньше вообще к торговле я относился негативно. Опять же срабатывал стереотип — перекисные блондинки, крикливые и хамоватые, которые считают себя пупами Вселенной и воспринимают весь остальной мир в качестве докучливых покупателей…
— Однако какой вы категоричный.
— Что поделаешь, это тоже издержки прежнего воспитания. Нас так учили. Но знаете, оказалось, что настоящая торговля — это целая наука. Мне пришлось перечитать уйму литературы, в том числе и переводной, американской, и теперь я могу похвастаться, что наука меня не подвела. Пусть я и швец, и жнец, и на дуде игрец, но я вижу результаты своего труда. Мы в отличие от госслужащих не можем позволить себе раздувать штаты. Потому мой напарник добывает древесину — кстати, ему тоже пришлось многому учиться, а я сбываю нашу готовую продукцию. Могу при необходимости и баланс составить, и зарплату посчитать. Словом, вполне согласен со старыми людьми, что знания за плечами не носить. И всему, что может впоследствии пригодиться, я учусь охотно.
— Я, знаете ли, тоже работаю в частной фирме. Директор нам хорошо платит, но и пахать приходится как следует.
— Словом, всякий частный предприниматель — кровосос, потовыжималыцик!
Они рассмеялись, и Маргарита подивилась, как ей с ним легко. Всего полчаса назад они были не знакомы. Имеется в виду, лично.
— Ну а как нам, бедным работникам, на вас смотреть? У вас власть, деньги, влияние…
— По правде сказать, не такие уж и большие деньги. Я, конечно, купил квартиру и даже вот эту машину, но для того пришлось потуже затянуть поясок. И, честно говоря, по знакомству взять долгосрочный кредит.
— А у вас с мамой маленькая квартира?
— Я бы не сказал. Трехкомнатная. Их в советское время давали тем, у кого разнополые дети.
— Глупо, правда? Разве нельзя было просто учитывать количество членов семьи? У моих родителей есть друзья, имеющие однополых детей, и что же? Одна из девочек категорически отказалась жить в комнате со своей сестрой. Родителям пришлось специально перекраивать свое жилище, чтобы выделить строптивой девчонке хоть какой-нибудь угол. Разгородили для нее кладовку.
— А квартиру я купил потому, что считаю: взрослые дети должны жить отдельно от родителей. Я же не мог предположить, что папа внезапно умрет. Ему не было и шестидесяти лет.
— Совсем молодой, — сочувственно вздохнула Маргарита.
— А у вас родители живы?
— Живы. И папа, и мама, но я тоже первым делом купила себе квартиру. Не очень большую, но, знаете, она сразу придала мне значительности. Перед самой собой. Конечно, родители и теперь пытаются меня взять под контроль, но я уже отбрыкиваюсь. Хорошо хоть, у брата есть ребенок. Внук позволяет дедушке с бабушкой занять время, которое они прежде тратили на меня.