Те же пятна приветствовали его, когда он очнулся. Он не знал, сколько времени прошло; похоже, какие-то секунды — ботинок с силой впечатывался в грудь раз за разом, а лицо царапал разбитый цемент, и он всё ещё слышал бормотание голосов над своей головой. Потом он снова отключился под вспышки цветных огней.
Его вернула в чувство тёплая струя, которая лилась сверху на его волосы и лицо, смывая кровь с глаза — и теперь он мог в мельчайших деталях разглядеть зернистый асфальт тротуара и три ковбойских ботинка, остановившихся точно на линии его взгляда. Он пытался не стонать и не шевелиться, пытался вычислить, кому принадлежат ботинки, чьи это голоса, откуда взялась стекающая по лицу жидкость, пытался не вырубиться снова.
— Кто-то идёт! — это был голос Зака. — Уходим.
— Я не до конца отлил, — откликнулся второй.
— Пошли!
Ноэль услышал, как чиркнула «молния» на брюках. Ещё один удар ногой в грудь сильно приложил его о край двери. На этот раз сознание покинуло его надолго.
14
— Помоги мне с ним, а?
Сознание неуверенно прояснялось.
— Куда ты его тащишь? — спросил второй голос.
— Туда.
— В бани?
— Ты посмотри на него. Ему нужна помощь.
— Позови копа.
— Ты мне поможешь или нет?
— Да помогу, помогу…
Ноэль почувствовал, как кто-то поднимает его за подмышки. Он слегка пошатнулся и отключился снова. На этот раз огней не было, просто темнота.
— …будет через несколько минут. Он сказал не вызывать полицию, — говорил чей-то новый голос.
— Он приходит в себя, — заметил первый, заботливый. — Как ты себя чувствуешь?
Тусклое красное освещёние. Тонкие деревянные перегородки. Трое мужчин, склонённых над ним: один, в полотенце вокруг бёдер, на краю постели, двое других — в уличной одежде.
— Я врач, — сказал тот, который был в полотенце. Он походил на Кэла Голдберга: лысеющий, темноволосый, с бородой. — Кажется, ничего не сломано. Нет, пока лучше не садиться.
Ноэль попытался заговорить. Вместо слов из опухших губ вырвалось лишь мычание.
— Надо бы воды, — сказал врач.
— Пиво пойдёт? — предложил один из двух других.
Теперь Ноэль попытался сесть. Такой головной боли у него не было за всю жизнь. Каждый дюйм, на который ему удавалось приподняться, отзывался волнами тошноты, головокружения и красных огней, мигающих перед глазами.
Наконец он сумел подтянуться достаточно высоко. Кто-то поддерживал его со спины. Врач прижал к губам Ноэля банку пива. Прохладная жидкость с солоноватым привкусом потекла ему в горло, и в первый момент он едва не захлебнулся. Но ему удалось сделать ещё несколько глотков, и это утолило жажду, о которой он сам не подозревал. После этого ему позволили упасть обратно на подушки.
— Могу я теперь уйти? — спросил один из мужчин в уличной одежде — тот, который не хотел ему помогать.
— Конечно. Можете оба идти, — ответил врач. Потом повернулся к Ноэлю: — Это они тебя принесли. Ты в банях. На тебя напали какие-то парни.
— Спасибо, — выдавил Ноэль.
Один из спасителей поспешил прочь. Второй спросил:
— Знаешь, кто это был?
Ноэль покачал головой и несколько секунд слышал только звон в ушах.
— Я говорю, ты узнаешь их, если снова увидишь? — спросил помощник, явно повторяя вопрос, который Ноэль не разобрал за шумом.
— Да.
Лица этих ублюдков он никогда не забудет.
— Я оставлю своё имя и номер телефона. Если ты их когда-нибудь найдёшь и захочешь выдвинуть обвинение, я засвидетельствую, что это я их спугнул.
Контуры, детали и движения проступали уже яснее. Это был хороший знак. Он по-прежнему чувствовал себя так, словно его выбросили на дорогу из мчащегося на полной скорости автомобиля. Мужчина записал свои координаты и сунул бумажку Ноэлю в карман.
— Спасибо, — сказал Ноэль.
Мужчина посмотрел на него сверху вниз.
— Ты ведь был барменом в «Хватке»?
— Что? — Ноэлю не верилось, что он задаёт ему тот же самый вопрос.
— Я помню тебя по бару. Ты, конечно, симпатичный, но в ближайшее время зеркало ничего хорошего тебе не покажет, уж прости.
Он пожал Ноэлю руку и вышел.
Врач остался. Под тихие успокаивающие разговоры он осторожно, но тщательно осмотрел Ноэля, спрашивая, что, где и как сильно болит и может ли он двигать пальцами рук и ног.