Эрик уселся в кресло-качалку и, когда Ноэль вышел из ванной, читал газету. Ноэль оделся, как будто был в квартире один, и даже покопался в ещё неразобранном пакете из прачечной, выбирая что-нибудь чистое, чтобы захватить с собой в дорожной сумке.
— Пока ты был в душе, тебе звонили.
Ноэль не слышал звонка. Он не поверил Эрику, но не мог понять, зачем тот решил соврать.
— И кто звонил?
— Я не брал трубку. Сработал автоответчик.
— А. Я не слышал.
— Было три звонка, и всё. Я слышал, как включился автоответчик.
Ноэль по-прежнему не понимал, что происходит. Он застегнул сумку.
— Я готов.
— Тебе не интересно, кто звонил?
— У меня нет настроения для дружеского участия.
— Я не спешу, — небрежно заметил Эрик. — Проиграй плёнку.
Так вот в чём дело! Он хотел знать, кто звонил, пока Ноэля не было. Никто не звонил, пока Ноэль принимал душ.
— Кто бы это ни был, он подождёт, — ответил Ноэль. — Мне до сих пор паршиво.
— Как хочешь. Давай! Я возьму.
В особняке Ноэль поднялся прямиком в свою комнату. Там он написал пять сообщений на папиросной бумаге, скатал их в шарики, сунул в карман, лёг и надолго уснул.
Когда он проснулся и спустился вниз, Окку сообщил ему, что Эрик и Алана уехали развлекаться. Было почти два часа. Свой ужин — омлет с лососем и салат с водяным крессом — Ноэль съел в одиночестве в полукруглой столовой под новый ненавязчивый сборник в колонках. Потом сказал, что хочет прогуляться по саду.
Медленно обходя сад, он старался выглядеть в глазах возможных наблюдателей просто задумчивым, постепенно приходящим в себя. Тем не менее, благодаря темноте ему удалось перекинуть за ограду все пять записок с почти профессиональной ловкостью. Потом он вернулся в дом.
Там он уселся смотреть одну из двух копий «Касабланки», найденных у Эрика в фильмотеке. Последняя катушка уже подходила к концу, когда ему показалось, что он услышал странный свист где-то снаружи. Выглянув в окно, он никого не увидел. Потом свист раздался снова, на этот раз откуда-то сверху. Неужели Лумис уже получил его сообщение? Может, так он ему отвечает? Ему нельзя спускаться во двор, чтобы не возбуждать подозрения Окку или Маквиттера. И лифтом пользоваться тоже нельзя.
Он оставил плёнку крутиться дальше, а сам с трудом, стараясь не шуметь, поднялся на три с половиной этажа до крыши. Там он несколько минут стоял на открытой веранде.
Что-то легко ударило его по голове и отскочило. Ноэль разглядел у своих ног бумажный шарик и подобрал его. На парапете здания в полуквартале от него маячили какие-то силуэты, но ближе не было видно ни души. Наверное, сунули в пневматическое ружьё и выстрелили. Он ещё несколько минут постоял на крыше, словно наслаждаясь ночным видом.
Потом, при мерцающем свете экрана, по которому двигались Богарт и Бергман, он прочитал: «Сообщение получено. Вегу прикроют. О Маквиттере позаботятся. Вы просто уйдёте. Поступайте, как договорились. Хорошая работа. Р-к».
Он услышал мягкий толчок снаружи — «роллс-ройс» въехал на пандус, ведущий в гараж. Ноэль сжёг записку и уселся досматривать фильм.
16
— Почему ты не одет? — спросил Эрик, когда Ноэль спустился к завтраку поздним воскресным утром.
— Не вижу повода. Мы же одни, — отозвался Ноэль, усаживаясь к столу и в два глотка осушая свой клюквенный сок. В столовой были только Эрик и Маквиттер. Распахнутые этим утром шторы позволяли любоваться ярким солнечным светом и зеленью за окнами. Алана улетела сниматься в Милан накануне утром. Ноэль столкнулся с ней на лестнице; она взглянула на его разукрашенное синяками лицо и бросилась к себе. Они не сказали друг другу ни слова.
— Позавтракаешь — и немедленно одевайся, — распорядился Эрик. Поданное к завтраку яйцо всмятку в его тарелке уже превратилось в месиво из желтка и скорлупы, а он всё продолжал стучать по нему ложкой. Потом, так и не прикоснувшись к еде, отставил тарелку в сторону. И Ноэль всё понял.
— Сегодня? — спросил он.
— Вы встречаетесь в два часа. Он должен быть на месте.
Получив возможность наконец заговорить в открытую, Эрик как будто немного успокоился.
— Вы двое зайдёте внутрь. Вот ваш комплект ключей. Ему я дал такой же. Там должно быть не заперто.
В том, как Эрик говорил о своей будущей жертве, не было ни намёка на то, что у неё есть личность или характер, словно он уже выкинул из головы всё, что в Бадди Веге было уникального или индивидуального, желая видеть в нём только одно — врага. Того, кого нужно уничтожить.