— Вы написали очень хорошую курсовую, — сказал Ноэль, отстегивая свой «Атала». — Вы не думали о том, чтобы развить тему для возможной публикации?
На Пола как будто напал приступ косноязычия. Он пробормотал какие-то слова благодарности. Нет, он считает, что эта тема недостаточно интересна, чтобы её стоило развивать.
— Какие курсы вы планируете посещать в следующем семестре? — спросил Ноль. Раз уж ему удалось поймать Пола, он не собирался отпускать его так просто, тем более что в этой академической обстановке явное преимущество было на его стороне.
Пол коротко пересказал свое расписание на следующий семестр.
— Я не нашел вашего имени ни под одним из курсов, — внезапно сказал парень.
— Я взял академический.
— О?
Ноэль поймал себя на том, что оценивает Пола. Парнишка был симпатичен: свежий цвет лица, светлые, только-только отпущенные усики — молодой, но старше, чем Ларри Вайтэл. Не такой многоопытный, как Ларри, конечно, — а с другой стороны, кто ещё мог похвастаться таким опытом, независимо от возраста? Но хорошенький. Большие темные глаза. Длинные прямые волосы, которые спадают на лоб, так что их приходится убирать движением руки. В «Хватке» он должен пользоваться успехом.
— Я подумал… Я подумал, может быть, вы решили всё это бросить, — сказал Пол.
Ноэлю пришло в голову, что, пожалуй, ему следует как-то объяснить Полу свой отпуск. И все-таки никакая осторожность в том, что и кому он говорит, не может оказаться излишней.
— Ну, преподаванием жизнь не ограничивается.
Пол тоже понял, что это не ответ.
— Я правда вами восхищаюсь, — сказал он. Звучало искренне.
— Почему?
— Потому что вам нет никакого дела, что другие о вас думают.
— А что они думают?
— Хотите сказать, вы не знаете? — И, поскольку Ноэль явно не знал, Пол спросил: — Вы не заходили в библиотечный туалет, в третью кабинку?
— Да нет, по-моему, не заходил, — сознался Ноэль.
— Там на стенке было написано… про вас, — объяснил Пол и залился краской. — Я… там уже ничего нет. Я исправил сверху.
— А что там говорилось?
На лице паренька отразилось страдание, а потом слова выплеснулись потоком:
— Там было написано: «Профессор Каммингс — первоклассная вертихвостка». Это не я написал.
— Я бы и не подумал, что это ты.
— Неужели вам всё равно?
В данный момент Ноэлю действительно не было до этого дела. Мучений Пола и его гнева казалось вполне достаточно. Ноэль знал, что в прошлом году, возможно, ещё три месяца назад это бы его раздавило. Может быть, когда-нибудь потом ему опять станет не всё равно. Но не сегодня. Не сейчас, когда на кон поставлено гораздо больше.
— Вам правда всё равно, — ликующим тоном повторил Пол. — Вот почему я вами восхищаюсь. Вам нет дела, кто об этом знает. Вам на это плевать. Другие ребята в колледже тоже вами восхищаются. Я знаю.
— Не принимай это так близко к сердцу, Пол. О’кей? — сказал Ноэль, играя роль старшего брата, которую парнишка ухитрился навязать ему за несколько минут. — Расслабься немного.
— Знаете, вы этим облегчаете жизнь нам, студентам. Спасибо.
— Не за что, — ответил Ноэль, перекидывая ногу через седло «Атала». Пол тоже уселся на свой велосипед. Они вместе проехали по Юниверсити-плейс и, помахав друг другу, расстались на углу Четырнадцатой улицы.
Господи, подумал Ноэль, с каждым днем все страньше и страньше. Мало того, что он только что лишился надежной опоры в виде работы в университете, так ещё и выяснил, что стал положительным примером гомосексуального поведения для студентов колледжа. Чем дальше, тем все чудесатее и чудесатее делается жизнь.
2
Джерри Батлер пел, орган на заднем плане вел ритмическую линию, снова вступили скрипки. Ноэль слушал, подпевая привязчивой мелодии и честным словам, и постукивал по краю стойки. За те недели, что Ноэль работал в «Хватке», он выучил большую часть четырехчасового трек-листа. Особенно много — за последние полторы недели, с тех пор, как его сделали помощником управляющего. Песенка Батлера была одной из его любимых. Другие посетители её тоже любили, хоть ей и было уже несколько лет. Наверное, думал Ноэль, дело было в тех чувствах, которые она навевала.