Тот закрыл глаза, словно борясь с тяжелыми воспоминаниями.
— И что же Картер тебе сказала?
Вопрос был произнесен вяло, безжизненным тоном.
— Сказала, что следует задать этот вопрос тебе. Что только ты можешь сказать правду.
Джеф опустил руки, отошел к стене и замер, устремив взгляд в заоконное пространство. Плечи упали, будто тяжкая ноша тянула их вниз. Но, собравшись с духом, он повернулся к Катрин. В серых глазах читалось отчаяние. Господи, что сотворил этот человек, если так безжалостно мучает себя воспоминаниями? Неужели сейчас будут произнесены жестокие слова, способные навсегда разлучить их?
— Катрин, я тогда сказал неправду, желая защитить Гордона. Вернее — защитить тебя. Уберечь от лишней боли. Но на самом деле не Гордон виноват в гибели Рона. Во всем виноват я.
15
— Нет! — Слово вырвалось из самых глубин женского сердца. Катрин яростно замотала головой. — Ты не мог сделать ничего дурного маленькому мальчику… Ты не мог погубить Рона! Я не верю в это!
Он смотрел на нее с болью.
— Конечно… Господи, неужели ты думаешь, что я способен на злодейство! Дело в другом. Понимаешь, я все время думал о тебе, жалел, мечтал изменить твою судьбу. Хотел раз и навсегда покончить с этой невыносимой игрой.
— Ты имеешь в виду меня и Гордона? Наш с ним брак?.. С этим ты хотел покончить?
— Да. Понимаешь, до поры до времени у меня и не было нужды покрывать измены Гордона. Но когда я узнал… Невыносима была сама мысль о том, как муж унижает тебя. Но что я мог? Говорить с ним? Бесполезно. Он уже стал чуть ли не гордиться передо мной своими победами и с удовольствием принял бы мои протесты за зависть. И тут я понял, что способен изменить законам мужской дружбы, если эти законы оборачиваются болью для тебя. Но что было делать? Поставить тебя в известность? Это значило бы потерять навсегда даже мечту о нашей возможной близости.
Я посчитал, что единственно возможное — дать тебе самой убедиться в предательстве мужа. Тогда бы ты ушла от него… И возможно, это стало бы первым шагом навстречу мне. Я жил мечтою о нашем с тобой общем будущем.
— Да, я не простила бы тебе этих откровений, ты прав… Но… Вы же считались друзьями. И ты мог…
— Мог! Он не любил тебя, вот в чем дело. Его устраивало, что отвоевана навсегда такая женщина, как ты. Ах, какая престижная жена! Но тем слаще ему казались измены, чем больше унижали они твое достоинство. Поверь, он был недостоин тебя! Желание восстановить справедливость — может быть поначалу именно это стало отправной точкой моих рассуждений. Но личный интерес снижал пафос задуманного. Вот в таком я находился состоянии, когда созрел мой план.
— Джеф, мне понятны твои чувства…
Катрин тщетно искала оправдание действиям любимого. Размытый образ из прошлого и реальный, страдающий человек, стоящий перед ней… Ей дороже нынешний, и его хотелось утешить, оградить от безжалостных самооценок, но вмешивался тот, прежний, настаивал на полной ясности, требуя сурового приговора.
Резким жестом Джеф показал, что не желает быть оправданным до выяснения истины. Крепко сжатый кулак сильно и звучно ударил в ладонь другой руки — Джеф будто подкреплял нелегкую правду трудно рождающихся слов.
— Каждый раз, когда он принимался расписывать приключения с новой женщиной, мне хотелось… уничтожить его. Меня убивала твоя терпимость. Я объяснял ее тем, что, видимо, ты не догадываешься о похождениях мужа. Трудно представить себе, что человек знает об изменах и смирился с ними. Он множил свои подвиги. А моя любовь к тебе оставалась спрятанной, неразделенной. Ты молчала о своем горе.
— Я бы все равно ничего никогда не сказала тебе. Все, что происходит между мужем и женой, их личное дело.
— Личное дело! — Собеседник горько усмехнулся. — Это было публичное унижение, насмешка по отношению к обманутой жене. Я не знал, насколько трудно приходилось тебе. Мне же было просто невыносимо. Я не мог прийти к тебе. Иначе я попрал бы доверие Гордона… Честь… верность дружбе… называй это как хочешь, словом, я не мог этого сделать. Оставался только один шанс — ты должна была узнать все сама. Тогда появлялась надежда, что свою боль ты выскажешь мне. Что придешь ко мне. — В его глазах горела решимость. — Поэтому я устроил так, чтобы это случилось.
— Но ты же не собирался никому вредить.
Катрин все еще пробовала защищать его. От него самого. От себя.
— Собирался. Но… конечно же, не Рону. Только Гайсу!
— Господи, какая глупость! Из подобной затеи все равно ничего бы не вышло! В то время я ни за что бы не пришла к тебе.