Серж только кивнул. Граф дю Марто был ближайшим другом Филиппа Кривого, короля Франции. Кто не слыхал этого имени!
- Так вот дю Марто прислал мне весть о том, что в это лето он прибудет в Трезмон. Я желаю показать тебя ему. И вместе с ним отправить в Париж, в услужение королю франков.
- И что мне делать при дворе? – засмеялся Серж, не веря тому, о чем говорит ему покровитель.
- Для начала услаждать слух короля. Ты лучший трубадур Трезмона. А если ты умен так же, как сладкоголос, то и в Париже сумеешь обеспечить себе прекрасную будущность.
- Вы отсылаете меня от себя?
- Болван! – рявкнул Его Светлость. – Я желаю тебе лучшей судьбы, чем прозябать в провинциях Трезмона. Нет крепче науки, чем жизнь при французском дворе. Не в поход же тебя отправлять! Коли там чего добьешься, будешь мне благодарен. Коли нет – пеняй на себя. Все, что мог, я сделал.
Серж вскочил с кресла и устремился к окну, где по-прежнему стоял герцог Робер.
- Но отчего бы мне не отправиться к Его Величеству королю Мишелю в Фенеллу, если так уж важно для вас, чтобы я состоял при дворе? Король примет меня по старой дружбе наших семей.
- Нет! – отрезал герцог. – Какой же ты еще мальчишка, Конфьян! Дю Марто поведал мне о том, что Его Величество король Филипп намерен предъявить свои права на трон Фореблё. На мой трон Фореблё! А это кусок лакомый. Коли будет война с королем Мишелем и прочими наследниками, ты в Париже мне больше пригодишься, чем здесь. А ежели все сложится наилучшим для тебя образом, то и обо мне не позабудешь. И тогда мы сможем заключить с королем Филиппом военный союз, чтобы после разделить эти земли. Половина – лучше, чем ничего.
Серж коротко кивнул, чувствуя, что герцог толкает его на нечто… нечто недопустимое для отпрыска славного рода де Конфьянов. Потому что те из поколения в поколение служили трезмонским королям де Наве.
- Вы ведь сами говорили, что мой род всегда был опорой трону, - выдохнул он.
- Ну я же не говорил, какому трону! – закатил глаза герцог. – Серж, я сказал, что ты отправишься с дю Марто в Париж. И это будет так.
- Как вам будет угодно, Ваша Светлость! – ответил Серж, поклонился и бросился прочь, чувствуя, как в душе его закипает ярость, какой никогда в нем не было, когда речь заходила о герцоге де Жуайезе.
По полу медленно двигался солнечный луч, все ближе подбирающийся к подолу котта герцогини де Жуайез. Катрин улыбнулась ему и разве что не показала язык. А после скинула туфли и поставила свои босые ноги на нагретые лучом камни пола, почувствовав, что стало чуть теплее. И снова склонилась над своим рукоделием. Она вышивала себе новое покрывало. Выкрашенную в синий цвет тонкую мягкую шерсть из Фенеллы герцогиня расшивала затейливыми цветочными узорами нитями своего самого любимого цвета.
- Агас! – окликнула она служанку, которая уже некоторое время копошилась у сундука. – Подай мне серебряную нить.
Агас, ткавшая здесь же, в этой комнате, полотно, встала и подошла к ларцу с нитями. Вынув моток, она приблизилась к Ее Светлости и протянула его ей. Нити в мотке были изумрудно-зеленого оттенка.
- Вот, Ваша Светлость, - сказала она, склонившись.
Удивленно посмотрев на нитки в ее руках, Катрин перевела не менее удивленный взгляд на лицо своей служанки. За эти несколько месяцев герцогиня научилась различать ее настроение и теперь ясно видела, что Агас чем-то расстроена. И очень сильно.
- У тебя что-то случилось? – спросила Ее Светлость. – Неужели Жером тебя обидел?
- Да если бы, госпожа! – воскликнула Агас и шмыгнула носом. В глазах ее сразу заблестели слезы. – Жером меня любит. Жером в жизни не обидит меня.
Катрин тихонько вскрикнула, уколов иголкой палец, и закусила его на мгновение зубами.
- Не реви! – бросила она служанке. – Рассказывай, что произошло.
- Сегодня говорила я с кухаркой, а та говорила с мельничихой, а мельничихе пекарша сказала, что Скриба Его Светлость из Жуайеза отсылает! – горько сказала служанка, и губы ее скривились, как у ребенка, который собирается заплакать.
Лицо герцогини стало похоже на маску. Она сосредоточенно сделала несколько стежков и, не поднимая глаз, спросила:
- Куда?
- В Париж! Кабы в Фенеллу, так хоть близко! А то в Париж!
- В Париж, - эхом отозвалась Катрин. – Но… зачем?!
Служанка по глупой своей привычке тотчас подсела к герцогине. И тихо, почти шепотом, заговорила:
- На июльский турнир прибудет граф дю Марто, посланник короля франков. И наш трубадур пойдет к нему в услужение! Вообразите, Его Светлости вздумалось, что Серж Скриб должен петь при французском дворе!
Катрин подняла голову и посмотрела прямо на Агас.
- Граф дю Марто? Ты уверена?
- Да кто ж не знает графа дю Марто?! – разревелась-таки Агас. – Его именем в деревнях детей пугают! Говорят, он однажды на рыцарском турнире восьмерых в мясо порубил! А еще говорят, он кровь своих жен пьет – коли слово поперек сказала, так режет им вены и пьет! А еще говорят, он…
Агас запнулась и покраснела.
- Кто ж не знает графа дю Марто, - ровно проговорила герцогиня и поднялась. – Найди мне мои нити. Серебряные, - и с этими словами она покинула комнату.
- И знаешь ли, Жером, - разглагольствовал трубадур, глядя, как юноша старательно вычищает стойло в конюшне, - я полагаю, что худшее, что может случиться, это коли герцог рассорится с королем Мишелем из-за моей персоны. Но это столь нелепо, что самое неприятное, что мне грозит, это если Его Светлость не сумеет простить меня. Но то моя забота.
- И зачем тебе это нужно, Скриб? – удивился Жером, разогнувшись. – Обязательно тебе надо идти против чьей-то воли. Не умеешь ты жить спокойно, ей-богу!
- Я не хочу идти против чьей-то воли. Я иду за моего короля! – просто ответил Серж и уныло посмотрел на Игниса. В конце концов, в нем тоже была воля. Его собственная воля, пусть трубадура, а не маркиза. Но отчего-то все в жизни решалось за него. Сперва отец, решив, что младший сын ему не нужен под боком, дабы не мешать воспитывать наследника, отправил его в монастырь, нисколько не озаботившись тем, что мальчику служенье церкви было не по сердцу, но прикрываясь традицией рода. После святые братья вдалбливали ему в голову богоугодные науки. И, наконец, герцог, который его приютил и воспитал лишь затем, чтобы теперь использовать для своей выгоды.
- Королям все равно, - отмахнулся Жером. – Хоть Агас и ревет третий день, но и она говорит, что тебе следует покориться.