Хотя, я зверски устал, на самом деле.
Третью ночь херово сплю, сны вернулись очень неприятные. Красно-черные. Это сигнал, что надо бы вернуться в тем колесам, что прописал мне док. Но от них я становлюсь вялым и ко всему равнодушным. А это — не то ощущение, которое я хочу сейчас испытывать.
Потому брату не говорю ничего, пытаюсь сам как-то справляться.
И даже получается!
Сегодня, вот, четверых выродков раскатал, не до могилы, но до больницы. И уже легче.
Сейчас, вот, поиграю…
Под ледяное молчание за спиной вспоминаю, какие у игрушки были губы на вкус. Неплохие очень.
Свежие и сладковатые. Наивные. Мне такого не встречалось… Да никогда, наверно, не встречалось! Неожиданно ощущаю, как внизу все приветливо напрягается. Ого…
Это будет вкусно.
Но сначала… Наказать непослушную игрушку! Поломать.
— Плохо слышишь?
— Хорошо… — эхом звучит ее голос.
— Тогда я жду.
— Я… Не буду этого делать…
Вкусное упрямство в голосе. М-м-м… Сожру ее сегодня.
Разворачиваюсь вместе с креслом.
Девчонка стоит, вытаращив на меня свои огромные светлые глаза, полная гребанная незамутненность, абсолютно глупое бесстрашие.
— Я не спрашивал у тебя мнения. Я тебе приказал.
Мой ровный голос — вообще не показатель того, что и внутри у меня все ровно. Внутри у меня…
Странно.
Смотрю на девчонку. Мелкая такая. Упрямо сжатые губы. Трясется, а взгляд выдерживает. Что-то внутри задевает.
Встаю резко, она, не выдержав, отшатывается, а затем и вовсе трусливо пытается смыться за дверь, но я, легко настигнув, перехватываю за хрупкое запястье и толкаю на кровать.
С вскриком падает навзничь, я, не теряя ни мгновения, наваливаюсь, распинаю под собой, смотрю с любопытством в полные страха и упрямства глаза.
— Ты — охерела? — интересуюсь у нее спокойно, — ты для чего здесь?
— Я… — она облизывает свои свежие губы, и я невольно ловлю ноздрями запах ее дыхания, тоже свежий, — я все… понимаю… И я… согласна, сказала же… Но я бы хотела… Немного форы…
— Вот как? — услышанное меня удивляет.
Как и поведение девчонки. Она не плачет, не просит пощады, не пытается угодить, не стоит из себя покорную шлюшку. Она… Пытается достучаться до меня. Словно видит человека, а не зверя. Дико странно.
— Да… — шепчет она и неожиданно глубоко заглядывает в мои глаза. И нет, не бессмысленный у нее взгляд, ошибся я… — не ломай меня, пожалуйста, Сергей.
Она называет меня полным именем. И это звучит… Интимно. Меня редко так называют. И я, глядя в ее бледное лицо, понимаю, что…
— Не буду, — говорю ей, а затем падаю на бок и внезапно ощущаю, что чертовски устал. Просто до жути. — Устал…
— Я тоже, — тихо соглашается она, не пытаясь сорваться с кровати. И не возражая, когда я ложусь на бок и подтягиваю ее к себе ближе под бок.
От нее приятно пахнет. Чем-то знакомым и успокаивающим. Я прикрываю глаза, втягиваю этот аромат в себя… И отрубаюсь.
11. Дана. Утро
Тяжело дышать. Очень. Выныриваю из муторного душного сна, полного каких-то странных, медленно-ритмичных теней, словно на поверхность болота, за глотком воздуха. Он ничего не решает, этот глоток, потому что ноги и все тело — в тисках уже. Душных, мощных, не болезненных, но неотвратимых. Не вырваться…
Губы сохнут, хочется пить, но ресницы разомкнуть кажется совершенно непосильной задачей.
И я болезненно сглатываю сухой ком в горле, обвожу языком пересохший рот.
А затем понимаю, что не сплю.
Вот только в моем положении это ничего не меняет. Двинуться по прежнему не могу.
А еще меня трогают.
Горячее дыхание обжигает шею, а потом меня кусают! В шею!
Ресницы распахиваются тут же! В шоке смотрю в темень перед собой… И все так же не могу шевельнуться! Потому что на меня навалился Сергей!
И сейчас кусает!
Молча и с явным удовольствием!
Боже…
Тут же вспоминаю произошедшее вчера вечером, да и вообще весь прошлый день.
Я в доме Жнецов!
Я в постели младшего Жнеца!
И, если вчера вечером он по неведомым причинам пощадил меня, или просто сильно устал и решил не мучить, то сейчас он явно в настроении исправить эту оплошность!
И в этот раз я не отболтаюсь!
Все же не могу сдержаться, упираюсь в широкие плечи Сергея слабыми безвольными ладонями.
Не столько остановить хочу, понятно, что то, что сейчас произойдет, неизбежно… Просто… Просто страшно!
Темень комнаты, мой муторный душный сон, из которого еще толком не выплыла, тяжесть мужского тела, его горячее дыхание… Прикосновения его губ. Их все больше и больше.