— Я бы хотела спросить… — нерешительно начинает она, поднимая на меня взгляд. Глаза у нее — светлые, еще в прошлый раз заметил. Контраст такой: волосы темные, кожа белая. И голубые глаза. — Могу я… Ездить на учебу?
— Куда? — вопрос настолько неожиданный, что я чуть подвисаю.
— На учебу, — терпеливо поясняет она, — я учусь… В университете… И у меня еще полтора месяца будет… Сначала завершение учебного года, а потом сессия. Мне надо появляться на парах и сдавать зачеты… Экзамены… Могу я это делать?
— А почему нет? — пожимаю я плечами.
— Просто… Вы говорили, что я должна находиться в доступе… — бормочет она смущенно.
— Конфетка, — я ставлю кружку, кладу локти на столешницу и подаюсь чуть вперед, к ней, — тебя никто за ногу к батарее привязывать не собирается. У нас честный договор. Днем мы с братишкой чаще всего дохуя заняты, и нам не до тебя. А потому, делай все, чего хочешь. Но в пределах, поняла, да?
Кивает. Понятливая.
— И чтоб мы знали, где ты лазишь.
Опять кивок.
— И да, конфетка… Никаких посторонних мужиков рядом. Твой Костик — тоже посторонний, поняла?
Презрительная гримаска, явно относящаяся к женишку, и снова кивок.
— Ну вот и отлично. — Я допиваю кофе, щурюсь на нее, а затем добавляю, — а теперь иди сюда.
15. Дана. Утро вопросов
От резкого перехода со спокойного утреннего диалога к прямому приказу вздрагиваю. Хотя, не сказать, что не ждала чего-то подобного.
Ждала.
С того момента, когда увидела старшего Жнеца, полуголого, сонного и хмурого, на пороге гостиной.
Признаться, меня прямо в дрожь от его появления кинуло.
Оно и понятно: только-только пришла в себя, сделала себе вторую чашку кофе, открыла принесенный из комнаты ноутбук, чтоб проверить, какие пары сегодня, и прикинуть, что именно мне надо готовить к ним.
Щелкала мышкой, щурилась на занимающийся за окном рассвет, выстраивала в голове нужные аргументы в пользу необходимости ходить на учебу.
Досадовала, что не обговорила этот вариант в самом начале, на берегу, так сказать. Что будет, если мне запретят из дома выходить?
Возможно такое?
Да запросто!
В этой жизни все возможно, как выясняется. И даже самые дикие вещи.
Но, в то же время, братья Жнецы, несмотря на совершенно тупую и сюрреалистическую ситуацию, в которую меня поставили, не показались мне неадекватами. По крайней мере, большую часть того времени, что я провела с ними, общаясь, сумасшествием не пахло.
Вседозволенностью, полным отсутствием совести, чести и прочих, совершенно ненужных в нынешнем мире вещей — да.
А вот безумием — вообще нет. Даже то, что со мной творил этой ночью младший Жнец, было диким и выходящим за любые грани. Но не маньяческим. Не больным.
Так что… Вероятно, если подобрать аргументы…
В этот момент в гостиной показался старший Жнец, и я напрочь забыла все, о чем думала.
Застыла, словно мышь под веником, сжалась на своем насесте, стиснула в пальцах кружку с кофе…
А он, замерев на пороге, внимательно и хмуро изучал меня своими темными глазами, и выражение их было мало читаемым. Это напрягало.
А еще напрягало, что он — полуголый. И бессовестно большой.
Его брат, кстати, тоже был не мелким, а под строгим костюмом скрывал серьезную и тщательно проработанную мускулатуру. Но этот… Это просто машина какая-то. Ходячий кусок тестостерона, расписанный по всей площади синими рисунками, мощный, грубый и очень, очень опасный.
Он подавлял и в одетом виде, а уж такой, полуголый…
Старший Жнец шел ко мне, и выражение физиономии его было равнодушно-хмурым.
Словно он напрочь забыл о моем существовании и теперь прикидывал, кто я такая, и что ему со мной делать.
Мне было дико неловко, хотелось тихонько спрыгнуть со своего насеста и свалить, пока позволяли. Но я переборола себя. И осталась.
И даже заговорила первая, прощупывая почву.
И кофе приготовила, да.
А потом, после того, как получила спокойное и даже удивленное немного разрешение делать в свободное время то, что считаю нужным, еще и расслабилась на радостях.
Все же, не звери. Ну, не всегда, по крайней мере.
Есть шанс пережить эти три месяца без шоковых последствий и многолетних посещений психотерапевта…
А потом старший Жнец всю мою счастливую уверенность похерил одним своим приказом.
Вернул, так сказать, с небес на землю.
Варианта отказать у меня нет.
Потому встаю, ставлю кружку на барную стойку и иду к нему.
Как приказал.
Обдает диким холодом от мысли, что он, вероятно, тоже захочет сейчас… Но он же для брата меня взял… Хотя, что ему помешает воспользоваться? А я… Я и это не обговорила на берегу… Дура, какая дура!