Я хочу рассказать ей о том, что произошло между мной и Альби. Хочу довериться ей.
Но не могу убедить себя произнести эти слова.
Принц Альберт заставил меня кончить на помолвке наших родителей. За обеденным слотом. На глазах у всех.
- Неужели всё из-за коктейльных вечеринок и чаепитий с будущей королевой? – спрашивает Рейн.
- Почти.
И из-за чёртова королевского трона.
Я умалчиваю об этой детали – о самой важной детали.
- Знаешь, мы с Фениксом в Праге, - говорит Рейн. – Мы можем вытащить тебя из этой тюряги, если ты хочешь этого.
- Я не против твоего предложения, - произношу я. – Или мне, возможно, придётся присоединиться к вам.
- Неужели всё так плохо? – интересуется подруга. – Почему бы просто не сделать это сейчас? Поехали с нами в Европу. Немного отдохнёшь. Насладишься своей жизнью, Белль. Я слышу, по твоему голосу, как ты напряжена. Ничто из происходящего во дворце не может быть настолько серьёзным.
- Всё не так уж и плохо.
Не так уж и плохо.
Образ Альби, сидящего на троне, с расстёгнутыми брюками и членом в руке, вспыхивает в голове.
Не так уж и плохо.
От меня не ускользает ирония этих слов. Та ночь была далеко не такой уж и плохой, насколько это возможно.
Это было безумием.
Я знаю, что моя личная жизнь была довольно защищённой – хорошо, у меня в прошлом не было умопомрачительного секса. Я, конечно, никогда не делала ничего подобного, что сделала с Альби.
И я даже не уверена, что мне нравится принц. Он раздражает. Он богат и властен, и он убеждён, что является Божьим даром для женщин.
И он, вероятно, солгал о своей девушке, только для того, чтобы забраться мне под юбку.
Этого более чем достаточно, чтобы не питать к нему симпатии.
- По крайней мере, есть какие-нибудь милые парни? – спрашивает Рейн. – Возможно, горячий, хорошо сложенный телохранитель?
Образ Ноя, телохранителя Альби, мгновенно появляется в голове. Объективно говоря, он привлекательный. Проблема в том, что думая о нём, я ничего не чувствую: ни учащённого сердцебиения, ни нервозности, словно я на грани обморока. Нет ощущения тепла, проходящего сквозь меня, как от мысли об Альби.
- Хорошо, я расцениваю твоё молчание как «нет», - произносит Рейн, смеясь. – Очевидно, во дворце нет горячих телохранителей. Полагаю, они не нанимают полуголых чистильщиков бассейнов?
Я задыхаюсь от смеха.
– Нет. Никаких полуголых чистильщиков бассейнов.
- Но во дворце есть сексуальный принц.
- Сексуальный принц? – уточняю я. Мой голос, кажется, поднимается на октаву, или, может быть, я себе это придумываю. – Нет. Нет. Никакого сексуального принца.
- Ты уверена, что тебе не нравятся женщины? – дразнится Рейн. – Потому что ты находишься в одном месте с одним из самых сексуальных мужчин в мире, и ты, по-видимому, просто не думаешь, что он таковым и является.
- Я не думаю, что он один из самых сексуальных мужчин в мире, - протестующая ложь произносится мной сквозь зубы.
- Нет, в буквальном смысле, - произносит она. – Уверена, что журнал «People» поместил его в список самых сексуальных мужчин в мире.
Мой смех больше похож на фырканье.
– Я уверена, что из-за этого его эго стало ещё больше, чем было. И с каких пор ты читаешь «People»?
- Мы занимаемся пешим туризмом – временами случаются довольно длинные поездки на поезде и мне необходимо наверстать знания о том, что происходит в мире, - поясняет Рейн. – Кроме того, мы не говорим о моем удовольствии от изучения журналов. Мы говорим о том, что ты, очевидно, хорошо знакома с принцем.
- Это из-за того, что я знаю о большом эго? – спрашиваю я.
Я так же знаю, что у него есть ещё кое-что большое. На самом деле, огромное.
Огромное и с пирсингом.
Пульсация между ног подсказывает, что моё тело определённо помнит о произошедшем с ним, невзирая на все мои старания спрятать эти воспоминания в темных уголках своей памяти.
- В твоём голосе есть что-то, когда ты говоришь о нём.
Я прочищаю горло.
– Ничего нет в моём голосе, - произношу я. – Не выдумывай. Принц такое ничтожество.
- Ничтожество? – уточняет подруга. – Да, верно. Ты абсолютно уверена, что он горяч.
- Я не говорила такого!
- Ты думаешь, что он горяч. Желаешь поцеловать его, обнять и позволить ему засунуть в тебя свой член, - нараспев произносит Рейн, смеясь.
- Тебе двенадцать?
- Моё чувство юмора скорее тринадцатилетки, - говорит она. – Я довольно зрелая.