— Нет, — согласился Гриша. — Но позволь продолжить. Об этом никто не знает, но твои родители хотели развестись. А в случае развода Ольга Игоревна оставалась бы ни с чем.
— Почему? — удивился Игорь.
— Я не в курсе причин, — уклончиво ответил Гриша и продолжил объяснения. — Кроме того, вторая доля в «Кристине» принадлежит Мясникову. А Николай Андреевич хотел с ним расстаться. У них сегодня утром на эту тему был разговор, и Михаил Юрьевич вышел из кабинета Николая Андреевича очень расстроенным. Таким образом, у нас имеются по крайней мер два человека заинтересованных в смерти Николая Андреевича. Теперь Ольга Игоревна может не опасаться, что останется без денег. А Мясников остается на месте, и к тому же пока ты не вступил в наследство, его доля становится самой большой.
Игорь начал понимать.
— Так ты считаешь, что отца убили? — с ужасом прошептал он.
— Тихо! — шепотом сказал Гриша и опасливо оглянулся. — Ничего я не считаю. Я говорю о том, кому выгодна смерть твоего отца. И если его смерть не случайна, то следующим можешь оказаться ты. Твоя доля отойдет матери. И так как она ничего не соображает в бизнесе, Мясников станет единоличным хозяином в фирме.
Гриша понизил голос еще больше и зловеще предупредил:
— Так что будь очень и очень осторожен. Возможно перед нами случайность, — скорее всего это так, но сейчас начнется борьба за власть в фирме. И Мясников не уступит, он либо попытается договориться с тобой… либо с Ольгой Игоревной.
Игорь уверенно заметил:
— Моя мать не будет действовать во вред мне, она поручит мне руководство семейным бизнесом.
Гриша скептически скривил губы.
— В бизнесе нет места родственным чувствам. Хотя бы потому, что если мать поручит тебе руководить всему делами, то она окажется в зависимости от тебя. А она еще молода…
Гриша, глядя в округлившиеся от удивления глаза друга, пояснил:
— Ей всего сорок два года, и если она тебе кажется старухой, то для других она довольно привлекательная женщина, особенно если у нее будут деньги. Она может еще выйти замуж.
— Ну, уж нет, мою долю она никогда не получит! — вспыхнул Игорь и решительно распорядился: — Мы сделаем так: я напишу завещание, и в случае моей насильственной смерти моя доля перейдет тебе.
Гриша смутился.
— Игорь, но я не родственник…
— Ты больше чем родственник! — перебил его Игорь. — Ты мой надежный друг. И если я тебе не могу довериться, то кому еще можно довериться в этом мире?
Игорь перешел на категорический тон:
— Короче, я тебе приказываю, завтра же подготовь завещание.
— Сделаю, — смирившись, сказал Гриша.
Игорь доверительно добавил:
— Гриша, подумай, при наличии такого завещании меня не будет смысла трогать. Потому что после этого проблемы только возрастут.
Гриша вздохнул:
— В этом есть смысл. Но я думаю, что ты торопишься в своих выводах.
— Разговор окончен, — заключил Игорь и приказал: — Пошли, найдем мать.
Ольгу Игоревну они нашли в кабинете Коробанова. Следователи и другие посторонние в доме люди уже уехали, и Ольга Игоревна деловито распоряжалась об уборке.
Видя это, Игорь недовольно заметил:
— После отца тут еще не остыло, а вы уже уборкой занялись.
Ольга Игоревна растерялась:
— Ну, тут же был беспорядок…
Игорь посмотрел на нее. Разумеется, Игорь видел мать каждый день, но сейчас у него как-будто открылись глаза.
Она была одета в легкую розовую блузку, сквозь которую просвечивался бюстгальтер, и короткую белую юбку. Игорь отметил, что этой прекрасной фигуре могли бы позавидовать женщины и намного моложе.
Длинные каштановые волосы были собраны в шаловливый пучок на затылке. Из-под челки, кокетливо приспущенной на лоб, смотрели огромные голубые глаза, глядевшие обиженно и наивно.
На ее приятном лице косметики было немного, ровно столько, чтобы подчеркнуть достоинства его черт.
Игорь раздраженно махнул рукой, и, проговорив, — делайте что хотите, — вышел и направился в свою комнату.
Гриша последовал за ним.
Около дверей своей комнаты Игорь остановился и задумчиво проговорил:
— Ты знаешь, я сейчас поглядел на мать другими глазами… Она очень красива… И совсем не старуха.
Гриша заметил:
— Ей еще нет сорока. Когда Лев Толстой писал свои романы, женщины тридцати лет считались старухами. Анне Карениной было всего двадцать шесть лет, а она считалась уже почтенной матроной. Сейчас времена изменились…
— Да, да, — сказал Игорь. — Она очень красивая женщина. И знаешь что… Мне показалось, что она совсем не расстроена смертью отца.