Кстати, о времени. Увы, придется расстаться с часами. За них можно выручить пару тысяч долларов – больше наверняка не дадут хитрые продавцы в комиссионках. Но уж лучше так, чем повторение сегодняшней ночи.
Мукуро зевнул и попытался выпрямиться. От неудобного положения во время сна все тело ныло и болело, а ноги отказывались разгибаться, грозя вывихом коленных чашечек. Кое-как поднявшись и поморщившись от неприятного хлюпанья в ботинках, он с омерзением оглядел свой внешний вид. Сейчас и не отличить его костюм за сорок две тысячи йен от бракованного прикида на ближайшем тухлом рынке. Прилизав волосы и страдая от невозможности посмотреть на себя в зеркало, Мукуро двинулся к узкой улочке между домами. Где-нибудь здесь должен быть комиссионный магазин. Хотя вряд ли он открыт в такое время.
- Эй, травоядное, - окликнул вдруг его смутно знакомый голос.
Обернувшись, Мукуро почувствовал, как на него нахлынула страшная усталость – позвавший его голос принадлежал вчерашнему безумцу. Он стоял, забавно склонив к плечу голову, и хмуро смотрел на него, держа в одной руке небольшую пластиковую коробку, а в другой – плотный мусорный пакет. Из пакета торчало горлышко от бутылки. Судя по ее цвету и форме – какое-то дешевое вино, скорее всего купленное в том супермаркете, где они столкнулись накануне.
- О, наша доблестная полиция, - умилился Мукуро, разводя руки в разные стороны, - сколько лет, сколько зим! За что вы хотите арестовать меня сейчас?
- Все за то же, - ответил парень, окидывая его заинтересованным взглядом. Мукуро нахмурился, чувствуя себя голым. Так пристально разглядывали его только деловые партнеры отца, оценивая его возможности стать таким же потрясающим предпринимателем как Деймон. Парень закончил осмотр и поднял взгляд на его лицо.
- Ну как я тебе? – игриво подмигнул Мукуро, крутясь вокруг себя. – Красавчик?
Парень хмыкнул и деликатно кашлянул, с трудом сдерживая усмешку.
- Как самонадеянно. Ты себя в зеркале давно видел? Но я ценю твою самоуверенность, ты молодец. – он все же насмешливо фыркнул, и Мукуро поймал себя на мысли, что не против провести остатки своей жизни в какой-нибудь отдаленной тюрьме. – Я бы похлопал, но руки заняты.
- Но ты же преследуешь меня? Признайся, ты всю ночь дрочил на мой светлый лик.
- Ты слишком никчемен, чтобы представлять для меня интерес. – лениво, будто нехотя, ответил парень и отвернулся, направляясь к мусорным бакам.
Мукуро это задело. Какой-то оборванец в обшарпанных джинсах сейчас стоит и искренне считает себя высшей формой эволюции человека. Да он от неандертальца недалеко ушел.
Парень выбросил пакет в бак и повернул назад. Мукуро как раз заготовил для него парочку издевательских насмешек, как вдруг тот остановился как вкопанный, зачарованно глядя на скворцов, увлеченно носящихся по серому асфальту. Это немного сбило с толку, но Мукуро тут же собрался, мгновенно придумав еще одну шуточку.
- Ты еще не ушел? – вопросительно посмотрел на него парень, присев на корточки перед птичками. – И кто тут кого сталкерит? – один скворец, совершенно не боясь, запрыгнул ему на подставленный палец и зачирикал, вертя маленькой головкой в разные стороны. Парень погладил его по клюву, улыбнулся и медленно поднялся на ноги. – Я заметил, что ты собрался уходить. Хорошо. Если ты еще появишься здесь, я забью тебя до смерти. – последние слова он произнес так, что Мукуро мысленно дал ему награду за роль самого страшного злодея.
- Так ты местный якудза! Документики-то фальшивые, правда?
- Не угадал. Ни с первым, ни со вторым. Ты так же глуп, как и уродлив. – парень прищурился, добродушно улыбаясь. – Травоядное.
- Все, я потерял интерес к разговору, - развел руками Мукуро и отвернулся, решив продолжить свой путь. – Я бы подумал над продолжением, если бы ты все-таки дрочил на меня, но, увы и ах, есть дела поважнее. Аривидерчи.
Парень не стал его останавливать, что немного огорчило Мукуро – парнишка казался весьма занимательным для обыкновенного нищего огрызка, по крайней мере. А еще он до милоты похож на Алауди, такой же язвительный кусочек какульки. Только первую какульку он любил и уважал, а вторую с радостью бы утопил в чане с серной кислотой.
Надо же, он потерял уйму времени, болтая с тем незнакомцем (надо было спросить его имя, черт возьми) и теперь наблюдал за спешащими на работу и в школу людьми, гордо именуемыми в народе «людьми среднего достатка», а в кругеу друзей Мукуро – попросту оборванцами. Сейчас, правда, он сам ничем не отличался от этой серости, хотя все-таки был на порядок симпатичнее более половины из них.
Комиссионка нашлась весьма скоро. Маленькое пыльное помещение с непонятным хламом, вряд ли представляющим хоть какую-то ценность, и небритый потный мужик за стойкой, в грязном фартуке и грязными обкусанными ногтями. Рассматривал он часы долго и скрупулезно, неприязненно поглядывая на Мукуро, разглядывающего картины сомнительной подлинности.
- Пятнадцать тысяч, - наконец озвучил цену мужчина, пряча часы под прилавок.
Ого, на такое Мукуро и не рассчитывал. Мужчина лениво покопался в хлипком ящичке, видимо заменявшим кассу, и протянул деньги.
- Погодите-ка, пятнадцать тысяч… йен? – не веря своим глазам, спросил он, пересчитав банкноты.
- Ну да.
- Постойте-постойте… Это швейцарские часы. Я брал их за двадцать семь тысяч баксов, а вы мне суете эту мелочь? Я похож на ребенка, которого порадует копейка на мороженое?
- Какие баксы, парень? Этим часам десять тысяч йен –красная цена. Радуйся, что больше получил. Бери и проваливай, оборванец.
Как он его только что назвал? Мукуро пораженно смотрел на продавца, не в силах выдавить из себя и звука. Обор…ванец? Это он-то? И кто это говорит? Мукуро едва слышно скрипнул зубами и с трудом сохранил высокомерное выражение лица. Отвечать на нападки человека столь низкого уровня так же мерзко, как и выслушивать, но опускаться вровень с таким отрепьем глупо и куда отвратительней.
- И на том спасибо, сэр. Я сытно поем на эти деньги, а остатки принесу вам в знак благодарности.
Настроение резко испортилось, даже не поднявшись. Эх, а он уже размечтался.
- Швейцарские, - смеялся за его спиной продавец, - ага, как же.
Мукуро пообещал себе убить его, как только появится такая возможность, и это малость его успокоило. Поразившись своей кровожадности, он побрел дальше по улице, в надежде отыскать более-менее приличный магазин одежды. Нормальный человек, наверное, решил бы на эти деньги купить побольше еды, но Мукуро не причислял себя к этой касте. Ходить в одной и той же одежде ему не очень хотелось, но это можно было бы еще пережить, если сухими были хотя бы носки.
Спустя пару часов, потратив больше половины денег и купив на них самый кошмарный костюм в своей жизни, Мукуро сидел в небольшой кофейне и деловито рассматривал меню. Выбрать блюдо пришлось наскоро, так как дал о себе знать желудок, мигом приковавший внимание немногочисленных посетителей. Мукуро казалось, будто на него пялятся все, будто все хихикают у него за спиной, перешептываясь и язвя. Костюм плохо на нем сидел, из швов на рукаве торчали нитки, а одна пуговица на пиджаке была пришита немного ниже, чем петля, предназначенная для нее. Еще Мукуро следовало бы помыться, уложить волосы и поспать на нормальной кровати.
Ему принесли чашку обжигающего кофе, внезапно пахнущего отнюдь не приятно, и тарелку слишком густого крем-супа, по цвету напоминающего детскую неожиданность. На что похож готовящийся в данное время для него десерт, Мукуро предпочитал не представлять.
На вкус еда оказалась такой же, как и на вид. Мукуро хотелось есть, и хотелось отчаянно, но жрать подобное произведение искусства не поднималась рука и не открывался рот. Кофе, к слову, был таким же блевотным.
Бросив на стол купюру с мелочью на чай миловидной официантке, он поспешил выйти из забегаловки, даже не оглядываясь. Живот тоскливо стонал, скручиваясь в жгут, и Мукуро пришлось купить сахарную булочку в передвижном фургончике с едой. Утолив голод на некоторое время, он принялся раздумывать о своих дальнейших действиях. Что-то нужно делать. Продавать больше нечего. Можно попробовать продавать себя, конечно, но для этого нужно выглядеть лучше, чем выглядел сейчас он. Пришлось отбросить эту заманчивую идею.