- А у Вас его нет?
- Как видите, нет, - довольно улыбнулся зельевар и забрал у меня баночку. – Зелье подействует через несколько минут.
- Спасибо, - тихо сказала я, опершись лбом на правую руку, локоть которой стояла на согнутой в колене правой ноге. Одеяло было где-то в ногах. Туника, конечно же, сразу же сползла с правого плеча.
- Прекратите, - вдруг глухо сказал он.
- Что? – непонимающе посмотрела я на него.
- Вот это, - одним пальцем взял за край моей туники и потянул наверх, чтобы надеть на плечо.
От этого движения, такого интимного, у нас обоих сбилось дыхание. Я смотрела на его пальцы, которые погладили мое одетое плечо, и хотела, чтобы они продолжили дальше движение по моему телу.
- Почему? – прошептала я: голос мне изменил.
- Не все такие благородные, как я, - его пальцы уже гладили мою ключицу. Я начала млеть от удовольствия. – Другие давно бы воспользовались Вашим состоянием, - его дыхание обожгло мне ухо.
Он с видимым сожалением убрал руку и поднялся.
- Вам нужно уходить, Принцесса. Еще не хватало, чтобы нас застали, - сухо сказал Северус.
Меня как ударили. Я вскочила с постели и стала перед ним. Он равнодушно посмотрел на меня, будто и не было ничего только что. Будто вообще ничего не было.
- Боитесь, Принц? – надменно спросила я.
- Я не хочу, чтобы Ваш отец убил меня за одно не осторожное движение по отношению к Вам, Принцесса. Да и по сути, что Вам до меня? Очередной смертный в череде таких же смертных в Вашей бессмертной жизни, - он был, как каменная статуя: такой же непоколебимый, такой же непробиваемый, такой же сухой и равнодушной.
Я задохнулась как от сильного удара.
- Да что Вы знаете о том, как любят драконы? – я вскипела от гнева.
- А кто здесь говорит о любви? – Северус высокомерно приподнял правую бровь. Я уже начинала ненавидеть этот жест. – Пока я вижу только то, что Вы меня намеренно соблазняете. Думаете заполучить еще один экземпляр в Вашу постель?
И тут я не выдержала: я дала ему звонкую пощечину. Его голова мотнулась в сторону, но он даже не поморщился.
Я резко развернулась и покинула его комнату, про себя кляня его и себя на все лады.
========== Глава 23. ==========
Тупица.
Я ревела в душе.
Идиотка.
Я сидела в ванной, свернувшись комочком, и рыдала навзрыд. Вода мерно журчала, наполняя ванную. Головная боль прошла.
Вместо нее поселилась другая. Будто сердце вырвали. Будто его разбили на тысячу осколков.
Я просто захлебывалась слезами: так было мучительно больно. Словно я умирала заживо. Или уже умерла.
Как дошла до своей комнаты, я не помнила. В голове была только одна мысль: это все. Конец. Все кончилось, даже не успев толком начаться.
Я раз за разом прокручивала наш последний диалог, будто мне было мало той боли, что прочно поселилась вместо сердца.
«Да что Вы знаете о том, как любят драконы?»… Драконы любят лишь один раз в своей жизни. И неважно, сколько их жизнь будет длиться. Самая частая причина, по которой ко мне приходили братья за покоем, – это их единственная любовь, которая умерла. Смертные долго не живут. Даже волшебники. А бессмертными мой отец уже давно никого не делает. Даже мать мою и ту не сделал. С какой стати он изменит своему правилу ради меня? Да и Северус (новый поток слез от одного только его имени) точно не захочет стать бессмертным. Да и не любит он меня…
От этой мысли я сползла под воду. Утонуть бы сейчас. Задохнуться от нехватки кислорода.
Наивная.
Дура.
Идиотка.
Тупица.
Я снова села в ванной и от отчаяния ударила кулаком в борт ванной. Ай. Больно. Да что же это такое?!
Я ударила двумя ладонями по воде, подняв кучу брызг. Да будь все проклято! Вот когда я успела его полюбить? Вот когда?!
Вернуться бы назад да понадавать бы себе пощечин по лицу, чтобы не смела влюбляться в этого эгоистичного ублюдка.
У меня даже малодушно мелькнула мысль, а не признать бы сейчас свое призвание, да вернуться обратно? Все равно уже тут делать нечего. А Северус (тяжелый, судорожный вздох) никогда меня не полюбит. Слишком много причин. Слишком много но. Слишком много всего.
Выйдя из ванной, я забралась в постель, свернулась калачиком и накрыла себя одеялом.
Идиотка.
Дура.
Тупица.
Никогда вы не будете вместе. Можешь забыть. Похоронить эту идею. Извиняться перед ним я не буду. Не заслужил.
Месяц. Долгий месяц я не разговаривала с Северусом. Он со мной. Месяц молчания. Тридцать дней. Ни одного взгляда в его сторону. Ни одного взгляда в мою сторону. Оба надменные, холодные, равнодушные, гордые. Настоящие Принц и Принцесса. Оба полукровки.
Каждый раз, когда я оказывалась с Северусом в одном помещении, у меня разрывалось сердце. Но он никогда не увидит моих слез, моей боли. Ничего он больше не увидит.
Мы игнорировали друг друга, не замечали друг друга, будто и не было ничего. Да и что было? Только моя нечаянная любовь к нему? Это не считается.
Идиотка.
Тупица.
Дура.
Наивная.
По вечерам меня скручивало от боли. Я скулила, как брошенные щенок. А еще по вечерам меня звало мое призвание. Признай, признай, признай. Я шипела от двойной боли, но упрямо не признавала. Хватит с меня и одного признания. Моей идиотской любви к этому чертовому колдуну, для которого я ничего не значу.
Никто из моих братьев не приходил, хотя я знала, что они все следят за каждым моим шагом, ожидая того момента, когда я сдамся и признаю. Или это не поражение?
Днем я была неприступно-холодной, а по вечерам, как только закрывала дверь в свою комнату, я сползала вниз и начинала рыдать. Глухо. Отчаянно. Задыхаясь от боли. Без надежды на что-либо. Я хотела разодрать когтями свою грудь, чтобы выпустить уже наконец оттуда этот клубок боли, но я знала, что это не поможет: там была черная дыра. Бесконечная, как небо.
Иногда я летала, но разве от себя улетишь? Я уже начинала жалеть, что я бессмертная. Как бы славно было покончить с собой, прекратить эту пытку: видеть его каждый день и знать, что надежды нет. Никаких шансов. Ты никто, Айва, для него. Ничто. Он не любит тебя. И никогда не полюбит.
Никогда. Самое жестокое слово. Оно не оставляет ничего. Только одна темнота вокруг. Без воздуха. Без жизни. Без ничего.
Я не ходила в Хогсмид. Только класс, Большой Зал и комната. И все. Вот твоя проторенная дорожка. Ни шагу с нее. Меня даже лестницы перестали раздражать.
В моей жизни осталась только боль. И больше ничего.
Да еще призвание.
========== Глава 24. ==========
На Китайский Новый год Большой Зал украсили в китайском стиле, вместо свечей в воздухе парили китайские фонарики, везде были изображения драконов, на столах была только китайская еда. Меня все поздравляли. Я поздравляла всех в ответ. Но радости не было никакой. Я давно забыла, что такое счастье, беззаботность и радость. Что такое улыбка. Казалось, мои губы разучились улыбаться, а все мышцы, отвечающие за это действие, атрофировались.
Я знала, что директор Дамблдор пытается меня порадовать, и я старалась его не разочаровать. Получалось так себе. И Северус. Сидящий прямо, будто палку проглотил, будто и не видел ничего, с отвращением смотрящий на незнакомую еду. Его уговаривали попробовать, ведь все было действительно вкусно, но я краем глаза (ни за что не поворачивать в его сторону голову) видела, что он сомневается и серьезно раздумывает над тем, не бросится ли сейчас еда на него, желая съесть колдуна. Он осторожно взял палочки для еды, посмотрел на них, будто это была какая-то очередная гадость, и положил на место. Затем, ни слова не говоря, он встал и вышел за дверь позади преподавательского стола.
Гениально.
Я со вздохом положила свои палочки. Аппетит совсем пропал. Нет, все было вкусно, зал украсили по всем правилам, и на секунду мне показалось, что я дома. Только сейчас я поняла, как я соскучилась по дому. По отцу. По братьям. По Китаю, в конце концов. Может, ну это все к Дракону? Я посмотрела на потолок. Он был темный, значит, на улице давно уже глубокий вечер. Ну да, ужин же. Праздничный.