— Все зависит от тебя, — Илай ловко втиснул в ряд книгу с желтым изображением на корешке, и на полке появилось восходящее солнце. — Ты сильный человек. Ты сможешь пережить это и заполнить пустоту.
— И ты не будешь… Ну… Пугать меня, чтобы расшатать стену?
— Я не демон. Я не расшатываю стены.
— Ладно, договорились. После этого… Он… Сит… Он больше не появится?
— Ситри нужны осколки, — Илай взял новую стопку, с зелеными корешками, и под солнцем начала появляться трава. — Но Шемхазай может быть прав в том, что он хочет и твою душу тоже.
Одна книга упала и раскрылась. Разворот оказался девственно-чистым. Илай зацепился за него взглядом и сказал:
— Я могу кое-что тебе показать.
Я машинально взяла протянутую книгу и едва ее не выронила. На пустых страницах начало появляться изображение.
Среди каменистой пустыни текла река, едва видимая за белой дымкой. Около нее, почти сливаясь с этим туманом, серебрилась призрачная фигура. Длинные волосы падали на простое белое одеяние, лицо словно светилось изнутри.
— Это Ленхард? — предположила я, припомнив описание Сита. Догадка прозвучала неуверенно — уж больно неземным он казался.
— Присмотрись.
Изображение двигалось. Ангелоподобное создание улыбнулось кому-то, видимому ему одному, и мои руки задрожали.
— Сит, — пролепетала я, веря и не веря себе.
Невероятно. Но эту улыбку невозможно было спутать ни с какой другой. Только она и осталась от этого чудесного обличия.
— Теперь ты понимаешь? Он зло. Он никогда не будет прежним.
Так вот что Илай хотел показать? В таком случае, затея провалилась. Ангел был необыкновенно красив, но в определенном смысле это все-таки не Сит. Это… Как детская фотография. Можно посмотреть, подивиться, насколько все изменилось, но я влюбилась не в ребенка, точнее, не в ангела. Я узнала его совсем другим. Мне и не хотелось, чтобы он был прежним, ведь тогда это был бы не он.
Изображение поблекло. Книга снова стала пустой.
— К утру мы поймем наверняка, что надо делать.
— С чего бы это? — насторожилась я.
— Тот, кто называет себя Лазарем, узнал, где Тилль спрятал последнюю страницу книги. Он наверняка использует заклинание против Ситри — затем он ее и искал. Если это случится, Ситри на несколько сотен лет уйдет в Преисподнюю, и тебе нечего будет бояться.
Илай обернулся и посмотрел мне в глаза.
— Что он так и не смог сделать — это принять себя самого.
13
Оставив Илая доделывать книжно-корешковый мир, я вместе с сумкой вернулась в отведенную мне комнату. Поставила будильник, легла, попыталась уснуть — безрезультатно. Жестокая история об Истаре, рассказанная Ситом, припомнилась во всех красках. Теперь ему снова предстоит пережить этот кошмар.
А возможно, еще и кое-что похуже. Какой же гад этот Аэмон! Последние слова Илая укрепили меня в прежних догадках. Я не сомневалась: Ситу вообще не стоит встречаться с этим Лазарем лицом к лицу. И это не имеет никакого отношения к тому, лгал он мне или нет.
«Еще как имеет», — возразила обида.
Очень хотелось с ней согласиться, и я сказала про себя:
«Так ему и надо».
Даже мысленно это прозвучало жалко и фальшиво.
Нет, я не желала Ситу зла. И не хотела, чтобы он уходил в Преисподнюю. Ведь несколько сотен лет для меня все равно что навсегда.
Я снова подумала о словах Шемхазая, о неприятной правде. Думала о ней, пока, соблюдая осторожность и двигаясь как можно аккуратнее, надевала подсохшую одежду. Уже совсем готовая, опустилась на диван и для верности задала себе вопрос: если я ничего не сделаю, постараюсь просто обо всем забыть, смогу ли жить дальше?
Ответ был однозначным — нет. Когда я представляла, всего лишь представляла, что может испытать Сит, столкнувшись с Лазарем, внутри все сворачивалось от боли, куда более сильной, чем та, которую причиняла рана.
Ему нужна моя душа? Замечательно, пусть забирает и торжествует. Она и так уже его.
Я покрепче обняла сумку, глубоко вдохнула и, вполне осознавая, что, возможно, произнесу последние в своей жизни слова, четко проговорила:
— Эндаре гаран экс медаран де нарте эрден лес сенрахан Ситри!
14
Больше всего я боялась, что меня занесет прямиком в Преисподнюю, поэтому в первые секунды плотная темнота порядком напугала. Потом страх схлынул — дышалось легко, от ветра шуршала листва, стрекотали насекомые.