Редкая поросль вокруг стала еще реже, и в этом свете тлеющие угли казались более яркими, словно зависшие во мраке кусочки умирающих звезд.
Где-то в отдалении послышался странный звук. Дребезжащий скрежет, источник которого он вряд ли смог описать. Медленный нарастающий неестественный шум пробирал до дрожи, до кончиков пальцев ног.
Сначала металлический звон, затем скрежет. Они повторялись раз за разом все чаще и чаще, а после в отдалении возник новый воющий звон.
— Будто механический зверь бьётся в агонии, — шепнул себе под нос хафлинг.
Голова невольно повернулась в сторону пути назад. Мысли косяком маленьких предателей едва ли не с криком указывали на дорогу обратно. Но разум твердо велел остановиться — идти до конца оставалось ближе, чем возвращаться, и вернувшись предстояло еще придумывать дорогу в обход. А ведь это самый обычный путь, который он проделывает не то, чтобы часто, но регулярно.
Свет окончательно померк. Логично будет спросить, каким образом — ведь растения здесь не мерцали, а люминорис тем более никогда не прекращает сиять. Хафлинг задавал себе этот вопрос и судорожно искал в уме ответ, но не находил его.
В кромешной тьме все звуки тоже вдруг стихли. Остались лишь вечные падающие вниз капли. Он судорожно озирался в поисках угрозы, и судьба не стала испытывать его слишком долго. Где-то далеко послышался детский смех, а дальше по улочке загорелся алый огонёк. Два огонька…
Что-то приближалось, но какими-то отрывистыми, ломанными, неестественными движениями. Нечто невысокое, вдвое ниже чем даже он сам, полурослик, но от этого ему не становилось ничуть не спокойней.
Чем бы оно ни было, стало еще страшнее, чем было раньше, если так вообще возможно.
Решение бежать обратно уже было не вопросом — а именно решенным делом не имевшем сомнений. Наверное, все нейроны в мозге на голосовании приняли именно этот план, поэтому хафлинг просто развернулся обратно, и к своему ужасу увидел, что там находится нечто или такое же, или то же самое существо. Хоббит не знал, какое из его предположений ужасней.
Тварь выглядела отсюда темным пятном, медленно ковыляющим в его сторону изломанными шагами, будто кукла на веревках кукловода в припадке эпилепсии. Но самое главное — тварь была вдвое ближе, чем та, от которой он решил сбежать.
Полурослик, повинуясь инстинктам, повернулся обратно, и сердце его едва не выпрыгнуло из груди. Существо было рядом, на расстоянии двух шагов. Оно внимательно рассматривало его, а он… он просто статуей застыл от шока.
Кукла. Это действительно была кукла. Очень грубая, вырезанная из плотной ножки гриба и в платье из мешковины. Но когда глаза натыкались на лицо…
Лицом это вообще было назвать трудно. Уродливые гипертрофированные губы вызывали ассоциации со страшнейшими болезнями темных гаруспиков. Разъехавшиеся в стороны глаза находились намного дальше друг от друга, чем полагается природой, а вместо носа была сплошная мешанина непонятно чего.
— Матиас. — послышался голос, хотя рот кукла не открывала. Следом вторило эхо из маленьких писклявых голосов, на разный манер смакуя имя несчастного полурослика. — Матиас. Матиас. Матиас!
Кальян выпал из рук, и колба разлетелась в дребезги, окатив ноги хафлинга водой, но тот этого даже не заметил. Он вообще забыл о нем и не замечал, что судорожно сжимает его, будто это он держится за накрепко зависший в воздухе предмет.
Дрожащей рукой хафлинг нащупал в кармане горсть припасенных на такой случай монет и нервным движением бросил под ноги.
— Прими м-мою п-плату, — выдавил из себя он в надежде на чудо.
Вновь послышался детский смех, а за ногу вдруг взялась еще одна кукла — чуть меньше прежней, но от того не менее мерзкая.
— В-вот. Это все, что у меня есть, — протянул он еще одну горсть монет жуткой игрушке. — Оплачено!
— Ты стал беспечен, хафлинг жирный. — послышался шелестящий шёпот из сгустившегося серого тумана. Полурослик не решился ответить, и голос продолжил, уже с другой стороны и немного иной интонацией. — Заплыл и обленился в жизни мирной?
— Артефакты. У меня немного, но я отдам их все, ладно? — в голосе полурослика были признаки зарождающейся истерики. В конце он дал петуха и закашлялся.
— Но вот кошмар к тебе явился лично — поспеши!
Хоббит уже ничего не отвечал, боясь даже дышать и готовый в любой момент броситься на колени, слёзно моля о пощаде. Десятки кукол окружали его со всех сторон, хватая за ноги и пытаясь взобраться по его телу выше.