Помнится, в этой форме ворон как-то свыше часа держал оборону от порождений хаоса. Здоровье друга теплилось на трети от общего запаса, однако в таком виде это достаточно много, чтобы продержаться какое-то время. Но как бы силён ни был мой друг в этой форме, и у неё были пределы. Тем более, что к стрелку и небольшой группе чихар, окруживших ворона, спешно приближались ещё две фигуры.
Сова, которую я посчитал мертвой, была изранена и едва держалась на ногах, но упорно плелась в сторону посланника. И зачем так мучаться? Добила бы себя, раз уж тут конвейер по воскрешениям. Лекарь, которого я решил пощадить, тоже был тут. Без него сова бы точно не выжила. И если от его подруги проку сейчас было меньше, чем от обычного чихара, то вот сам он, едва в зоне действия его навыка, появились лисьи пособники, сразу же врубил хилл.
Сам лис принял темную форму, бившую по психике. Должно быть, это и стало причиной трансформации ворона — пустотники крайне слабы к любой наведенной на разум пакости.
Руки нашли нужные ноты, и сила бирюзы с каждым ударом развеивала чары ненастоящего лиса. Но так нам не победить. Сразить постоянно возрождающегося бессмертного врага невозможно.
Уперев о край крыши тишриту, я добавил рычание трубы, защищая союзников от воздействия на разум, и заодно призывая к бою каменных дев. Они должны были уже подтянуться к полю битвы, но опасаясь Андрея, мы с вороном решили приказать им не вступать в бой.
Другого пути я не вижу, придется рискнуть.
Сам цветомант, к слову, все так же оставался безучастным к сражению. Даже сейчас. Для чего лис вообще его держит тогда? Не верю, что только ради наших статуй.
Тяжелая поступь каменных дев слышалась даже сквозь звуки боя. Кристаллиды, наш последний и единственный козырь, приближались.
Андрей не сможет взять каменных дев под контроль, если я сосредоточу все силы на музыке. Однако это невыход! Кристаллидам плевать на молнии, их сложно пробить физически, и они помогут сдержать врага. Но даже у их сил есть пределы, а лисий посланник тащит своих прислужников из чертог Мортис, словно из собственного подвала.
Есть лишь один способ остановить это безумие — добраться до самого лиса, игнорируя его возрождающихся подельников. Но как это можно провернуть? Есть ли способ победить врага одним ударом, если он прекрасно контролирует пространство вокруг себя, а его сподвижники без раздумий подставляют свою шею под меч, лишь бы и волос не упал с головы драгоценного лидера.
Однако если я сам хоть на мгновение прекращу поддерживать лиир, если хоть на секунду прервется музыка, кристаллиды со слабой волей моментально обречены. Андрей, стоящий за спиной у Алькора, по-прежнему наблюдал за боем с безучастной улыбкой. Наверняка он уже попробовал взять контроль над статуями и обломился. Но едва ли он прекратит попытки.
Нужно было немедленно что-то предпринять, но что? В отличии от идеального механизма убийства Всепожирающей Сферы, на сей раз план ворона трещал по швам. Я мысленно перебрал все свои основные способности, но единственным, на что мне хватило ума — это двойным мерцанием оказаться над головой к врага и попытаться атаковать сверху падающей звездой или кометой. Но это едва ли можно назвать чем-то особенно умным — с провалившейся попытки проделать нечто подобное и начался наш бой.
— Никогда не действуй на одних лишь инстинктах. Ты не зверь, как о нас привыкли думать сорами, Лииндарк. Я знаю, иногда в бою тебя захватывает алая пелена упоения битвой. У всякого сражения есть свой лиир, и однажды ты научишься его слышать. На самом деле, это отличительная черта нашего дома, и именно поэтому в нашем роду столь многие выбирали ремесло рейнджера. Но если хочешь победить врага сильнее тебя — мысли.
— Мыслить? О том, что сделает враг?
— Не совсем, — улыбнулась Айрэ. — Ответ на этот вопрос ты для себя найдешь, Лиин, когда принесешь мне две дюжины злокрыс, убитых разными способами имея при себе лишь то, что есть сейчас…
Поняв, что ни один старый навык не поможет мне изменить исход проигрываемой битвы, я принялся пролистывать свою память. Всё свои мысли, наставления прабабушки и опыт прошлых сражений, пока не наткнулся на воспоминание о ритуале Книжной Лакомки.
Что, если тогда я действительно сумел совершить невозможное, играя сразу на трех инструментах? И если это так, то как далеко простирается сила этого навыка?
Я сосредоточился на мелодии, отринув лишние мысли. Временно отстранив тишриту и играя только на Равноденствии, я постарался войти в то состояние, названное медитацией. Время словно бы замедлилось, но я все равно чувствовал, что трачу его зря. Однако я упорно гнал от себя эту мысль, возвращая в сознание все те мысли и чувства, что испытывал в мире хаоса.