— Сказать могу, — вмешался гверф. — Если проблема в том, так нацепи ошейник рабства. Такие видел я у гадов, что меня пленили. Их всем невольникам давали, так что по мыслям есть они на рынке в многости и без большой цены.
— Странно, что это предложил ты, — хмыкнул я. — Только на кой черт нам раб, мечтающий придушить?
— Слушай, а это идея, — задумался инженер. — Кандалы с антимагией не единственный девайс такого толка. Есть, например, ошейник подчинения и тому подобные штуки, работающие на магии разума. Надо бы расспросить Нира.
— Кстати, ворон, — обратила на себя внимание Рин, довольная максимально бескровным исходом судьбы пленников. — Ты, помнится, обещал нам в конце первого дня в честь пребывания как следует отдохнуть в трактире. Но все тридцать шесть часов первого дня мы занимались всякой ерундой, затем спали, готовили засаду и опять занимались ерундой, а к самому главному так и не подошли. Грибной эль сам себя не выпьет!
Эпилог
Тьма в Подземье окончательно никогда не рассеивается.
С этой поговоркой познакомил меня Матиас. Ночь второго дня в свободных доменах мы встретили, как и хотела Рин, в «трактире» хафлинга. Это был выбранный и заботливо обустроенный из руин дом, ставший на эту ночь пристанищем наших тел и душ.
Архонка притащила сюда какого-то заикающегося мага ветра, гордо сказав, что произвела акт вербовки боевой единицы во славу мудрого стратега Сайриса. Поскольку маг пришел, когда ворон уже был слегка навеселе, а хоббит колдовал над углями для кальяна, новость эта была принята радушно. Особенно когда девушка добавила, что он станет ещё одним шпионом в группе Джафсара.
Затем дурные вести поведал сам будущий трактирщик. Весьма неприятный главарь шайки, крышующий район Хвостатого рынка, вынудил его тоже отправиться в ту самую Рощу, при чём на особенно паршивых условиях, вынуждавших его ценой своей жизни защищать главаря их отряда от удара в спину и любых агрессивных разумных. Почти, как было заведено в группе лисьего посланника, только там все полагались на веру в чудесное воскрешение, а тут имело место лишь принуждение. Подробнее я не вникал, поскольку позволил расслабиться и себе. Впервые за очень долгое время.
Враг повержен, я стал сильнее и даже проблеме с хаосом найдено решение. Тогда что же терзает сейчас мою душу? Я чувствую азарт и радость сражения, но я не чувствую ничего, кроме опустошения, видя тело поверженного врага. Будто надломанный механизм, вступивший в конфликт сам с собой.
— Ты чего такой кислый, белка? — заметил мое настроение и Сайрис. Все забываю, что он умеет читать эмоции. До чего же неподходящая его характеру способность.
— Да так, просто пытаюсь свыкнуться с мыслью, что мои чувства могут быть на самом деле совсем не моими. Получается, что я не доверяю сам себе, так?
— Получается, что ты загоняешься, дружище, — хлопнул меня по спине Сайрис. — Пустотникам вроде меня противоестественной хренью внушают много нездоровой дичи. Закроешься от пустоты в стальном замке с печеньками, так она тебе внушит, что печеньки тебя ненавидят и желают зла. Вот это называется — стихийная шиза. А у тебя так, витаминки попить.
— Витаминки? Пить?
— В смысле, у тебя есть конкретный набор действий для исцеления, вот и действуй, хехе. Проблема, имеющая решение — уже не проблема, а список задач.
Спустя еще несколько минут помещение наполнили редкие в этой части Доминиона запахи еды, а также аромат кальяна и звуки музыки. К счастью, моими стараниями, никто чужой здесь бы не оказался, потому как мы находились в в одном из заброшенных домов, оставшихся от рухнувшей в пропасть части Хвостатого рынка.
Рин умудрилась удивить нас дважды, давая понять, что не следует её недооценивать. Сайрис до сих пор пускал слюни на древний механизм, что она призвала. После боя он едва не разваливался, но ворон сразу же пообещал его починить, равно как и чудом пережившие все это два медных стража архонки. Своих инженер благополучно потерял в первой стычке с Геннадием.
Меня же она удивила своей игрой на цимбалах. У неё был талант к этому искусству, и я искренне наслаждался её музыкой, после чего присоединился и сам. Вот тогда-то меня действительно отпустило. Как бы то ни было, я все же сиин, и музыка — часть моей сущности.
Мы принялись не сговариваясь играть лиир, совсем как бывало в Геотерме. Там усевшись на любой улице и начав играть, к тебе непременно бы со временем присоединился кто-то еще. Возможно даже незнакомец, что так и не скажет тебе ни одного слова, но ты все равно поймешь все, что у него сейчас на душе.