— Мда, мир не без добрых зверян — заметила Собиратель Зла. — Так бы чик — и ты уже у Мортис.
— А почему вы прислуживаете кровожадному безумцу, задумавшему возродить сами знаете кого? — спросил я в ответ.
— Утопающий и за соломинку хватается, — покачала головой старуха.
— Объяснитесь, мистер Лииндарк — попросил Геннадий.
— Этот ублюдок… — начал было Сайрис, но был тут же грубо прерван Чей-Бру.
— Ещё одно слово, и ты покойник, — процедил темнолап. — Говори, зверянин.
— Да я, в общем-то, скажу то же самое. Я своими ушами слышал, как лисий посланник предлагал ворону объединиться для возрождения неназываемого зла, будь навеки проклято её имя. Я слышал, как он говорил о своём желании править миром, и я видел его жертв. Видел тот ужас, что он творит с живыми разумными. Его душу давно поглотила проклятая стихия, а сердце кануло в бездну.
— Довольно, ты несешь какую-то дичь, пытаясь свалить вину на других. Есть хоть одно доказательство?
— А с чего вы решили, что это Сайрис предатель? Только на основании слов лиса? Его душу слышала моя прабабушка, старейшина моего народа! Вы хотели знать, почему я следую за вороном? Потому что наша миссия — устранение прочих посланников ради спасения мира!
— И ты думаешь, мы поверим тебе на основании слезливой истории о какой-то бабке из сказочной зверянской деревни?
— У вас есть еще что-то, помимо слов, мистер Лииндарк?
— Есть. У меня есть свидетель, если вы его не убили во время боя. Хотя может, в том и был умысел? — произнес я, глядя в расширившиеся глаза крокодила. — Но в любом случае выдавать его тем, кто в союзе с его мучителем, я не могу.
— Ах ты! — Чей-Бру в гневе сделал шаг в мою сторону, но на этот раз его остановил уже кроколюд.
— Постой, — вытянул руку маг, преграждая путь другу. — Если проблема лишь в этом, то я могу дать клятву именем Погибели, что никак прямо или косвенно ни я, ни члены моей группы не причинят вред свидетелю, а также не передадут информацию о нем третьим лицам.
— Годится, — кивнул я после недолгих раздумий.
Затем я был вынужден повторно услышать ту же самую фразу, после которой раздалось насмешливое:
— Ну и где ваш хвалёный свидетель?
— Под ногами у госпожи Клеко, — ответил я с достойным Сайриса ехидством.
Собиратель Зла посмотрела на крышу вагона у себя под ногами. Геннадий бросил на неё мимолетный взгляд и кивнул, после чего ведьма топнула ногой и кусок медной крыши сам отъехал в сторону, будто крышка в металлических цилиндрах с пищей у Рин.
— Это одна из жертв того, кого в городе зовут маньяком из серых земель.Кстати, не задумывались, почему ваш святоша лис обитает там же, где и «маньяк», которым вы считаете ворона?
Крокодил пролевитировал к дыре в поезде, бегло осмотрел каменных дев, не проявлявших агрессии без приказа, и безошибочно определив сверток со спящими осатками того, что прежде было таким же попаданцем, как Сайрис или сам Алькор.
По исказившемуся от гнева лицу Геннадия можно было понять, вид истерзанного извращенными пытками несчастного произвел правильное впечатление. Будь он действительно пособником изверга, отреагировал бы абсолютно иначе.
— Что с ним? — спросил маг.
— Мы дали ему сильное обезболивающие и он погрузился в сон. Зелье регенерации он пить отказывался…
— Что за глупости? — отрезал элементалист. — В нём едва теплится жизнь!
— Мы были немного заняты защитой своих жизней от вас, — пожал я плечами.
Однако крокодил меня уже не слушал. Вынув из-под слова силы золотистый сияющий фиал, он насильно влил его в несчастного сквозь сжатые зубы.
— Зелье возрождения, — пояснил он, увидев мой выжидающий взгляд. — В его случае утраченное не вернет, но жить он будет. Возможно, мы слишком привыкли безвылазно быть хранителями Зоосада.
Тайное сердце мира клеток постепенно приходило в себя. Светлячки все чаще находили в себе силы подбираться ближе к медленно едущему составу. Их по-прежнему пугал страшный пустотник, но оставаясь неподвижным долгое время, они все чаще беспечно перелетали поближе к нам.
Сайрису не доверяли. Я заметил это и в домене книжников — но там я счел это проявлением опаски, а теперь понимал, что его статус пустотника делает его по умолчанию чудовищем в глазах других. Поэтому переговорщиком выступил я, что было для меня странно и ново. Если честно, с радостью уступил бы это место ворону.
Слова очнувшейся жертвы повергли Троицу в шок. Несчастный подтверждал мои слова и догадки. Пусть не о будущем предательстве лиса, но святошей Алькор в их глазах точно быть перестал.
Где-то в самом начале допроса я позорно уснул. Для меня этот день начался так давно, что едва последнее выпитое зелье бодрости отсчитало последние секунды, я просто отключился, словно вороний механизм, утративший силу молний. Шатавшийся поезд убаюкивал, словно колыбель.
Когда же я проснулся спустя может быть, четверть или пол цикла, состав уже мирно спал на у какой-то крохотной псевдо-вороньей станции. Сердце кольнуло страхом от понимания, что я мог пропустить за это время много всего ужасного, но Сайрис обнаружился здесь же, неподалёку. Расположившись на носу состава, у прожженной крыши первого вагона, он задумчиво смотрел во мглу мира клеток перед собой.
— Нам следует поговорить, мистер Лииндарк, — послышался голос крокодила. Элементалист передвигался полетом, потому я не слышал его шагов и вздрогнул от неожиданности.
— Да, — кивнул я, не совсем понимая, что от меня сейчас требуется.
— По-настоящему поговорить, как это заведено у вашего народа, — с этими словами из-под слова силы появилось никогда и нигде прежде не виданное мною устройство. Оно напоминало большую черную коробку со скругленными краями и многочисленными кнопками. На мгновение меня кольнуло беспокойство, что это может быть видом вороньего оружия, но это оказалось не так.
Геннадий печально улыбнулся и поудобнее устроился на трясущейся крыше вагона, в оставшихся от моей магии разводах василькового цвета. Руки его начали разъезжаться в стороны, а под правой оказалось множество черных и белых кнопок.
Я напрягся, решив, что он собрался атаковать меня неизвестным артефактом, но глаза кроколюда выражали только легкую печаль.
Черная коробка разошлась высвобождая спрятанную гармошку, вызвавшую такой же тоскливый протяжный вой.
— Это… музыкальный инструмент иного мира, — не сдержавшись, я вслух поразился открывшейся мне истине.
— Это баян, — улыбнулся иномирец. — С музыкой вы ведь сможете понять меня лучше, верно? Я должен рассказать вам одну историю, мистер Лииндарк. Возьмите свой инструмент, сиинтри. Только пожалуйста, не тот, что зачарован изменять душу.
О том, кто такие стражи вы уже знаете. Чей-Бру сказал, что в бою на вашей стороне была мисс Кикимора. А известно ли вам, кто такие стражи и для чего мы нужны?
Начну издалека, мистер Лииндарк.
В самом конце последней великой битвы магов, когда была призвана новая темная стихия, никто еще не подозревал о том зле, что в ней сокрыто. Сила Пустоты из рук неназываемого бога ушла к последователям её и тем волшебникам, что жаждали создать великое оружие.
Как вы наверняка знаете, все они утратили разумность и волю, обратившись в первых одержимых пустотников, и принялись они сеять зло подле себя. Так же, как много лет спустя посланники неназываемого ужаса в телах разумных приходили уничтожать жизнь Мельхиора, едва та приходит к пику своего развития.
Вороны сорамин в своих технологиях достигли могущества, что позволяло им строить города силами механических слуг, а к звездам взлетали первые космические корабли. Змеи ассари тоже считали, что достигли своего пика, когда их маги открывали врата в иные миры, и даже демоны дрожали в страхе перед их гневом. Коты триантари, познавшие бессмертие, гармонию с природой и безусловную любовь к ближнему, волки аманити… а, впрочем, об этом сиинтри знают лучше меня.
То же самое начало происходить и тогда, задолго до всего этого.
Случилось нечто, переписавшее судьбу нашего мира. Один из магов, призвавших ту, чьё имя с того момента навеки проклято, был пленником мира-темницы.