Я облегчённо вздохнула и сходу украсила лицо сдержанной улыбкой. Чтобы обрадовать, но не обольщать.
— Привет! — сказала я Мишке фривольным тоном, уже как старому знакомому и закадычному другу.
— Привет, — недоверчиво протянул он.
Мишка был в майке, которую будто бы сняли с человека на пять размеров больше него, и в трико. Нет, не в новомодном, с разными вставками и аппликациями из цветных лоскутов и с надписями на тарабарском языке. И не в спортивных штанах, а именно в трико. Такое, давно забытое в столице, осталось разве только на мальчиках. Трикотажные штаны чёрного цвета с отвислыми коленками и «тормозами», которые надеваются на ступню, были и у моего отца. Мать покупала их пачками в магазинчике трикотажа, куда это богатство завозили с каких-то военных складов длительного хранения. Конечно, может и врал хозяин магазина, чтобы поднять собственный статус эдакого доставалы, да просто для того, чтобы развлечь разговором покупателей, и этот анахронизм где-то выпускают в ограниченных количествах. Но, так или иначе, Мишка своим видом навеял на меня грустинку. Одновременно я вспомнила, что до сих пор не вернула бабушке деньги, которые сперла, чтобы поехать в Москву. Вместо них я с Лёшкой Контекстом напечатала на принтере фальшивки и положила вместо заначки на «чёрный день» в банку с горохом. А ещё я до сих пор не повинилась перед Маринкой, попавшей из-за меня перед самым отъездом в аварию, и оставшейся после неё в инвалидном кресле. Она не помнила, как я подрезала её на машине, а мальчишки, доверившие нам своих железных коней, побоялись об этом говорить… С этим все и жили. Вернее не все. Маринка ко всему жила с компрессионным переломом позвоночника. Вот к чему приводит обыкновенная детская месть…
— У меня проблема, — объявила я.
Мишка выглянул на лестницу.
— Послушай! — не удержалась я. — Почему, когда я прихожу, ты всё время смотришь, есть тут кто ещё или нет?
Он округлил глаза.
— А чего тут такого?
— Ты полиции боишься? — попыталась я угадать.
— С чего взяла?
— Воровато выглядываешь постоянно, — пояснила я. — Может, думаешь, как в кино, меня попросили позвонить менты с тем, чтобы ворваться и связать?
— Ничего я не думаю, — буркнул он и, неожиданно признался: — Просто должен тут всему подъезду, вот и боюсь, что кто-то из кредиторов в этот момент по лестнице идёт…
Мне стало смешно.
— Понятно, — проговорила я, размышляя, с чего начать разговор и вообще, стоит ли?
— Ты чего пришла? — поторопил он.
— Говорю же, проблема, — напомнила я.
— Что, снова замок заело? — гадал он.
— Нет, слава богу, с замком всё нормально, — успокоила я его.
— Тогда что ещё?
— У меня в квартиру пробрались воры и всё перерыли, — выложила я, следя за его реакцией.
— Я к соседям не лажу! — заявил Мишка и обиделся.
— Я не поэтому пришла, — успокоила я его. — Просто мне совет нужен, как быть…
— Замки поменяй, — предложил он сходу. — Или собаку заведи. Лучше, конечно, и то и другое.
— Не могу.
— Тогда тешь себя мыслью, что теперь, если и придут, то не скоро, — продолжал он удивлять познаниями народной криминалистики.
— Почему так решил?
— Не решил, — поправил он меня. — Знаю. Снаряд в одну воронку дважды не попадает.
— Понимаешь, какое дело, — начала, было, я, но он открыл двери шире и приказал: — Проходи!
Я шагнула через порог. Сходу стало понятно, что в квартире минимум вещей. Это на интуитивном уровне осязания. Звуки не те. Какие-то эхообразные. Да и дышится посвободнее. На удивление я не ощутила ожидаемого зловония, какое было присуще нашей квартире в случае долгого отсутствия матери. Отец выбрасывал пакеты с мусором на балкон, бутылки составлял у стены и курил…
— Ты один? — спросила я на всякий случай.
— Я вообще по жизни один, — подтвердил Мишка.
Мы оказались в просторной гостиной. Несмотря на то, что планировка у нас была одинаковы, квартира Мишки, из-за отсутствия громоздких вещей, казалась мне просторнее.
— Садись! — Он показал рукой на допотопный и продавленный диван.
Я подчинилась.
Он устроился, напротив, в кресле, после чего разрешил:
— Выкладывай!
— А что выкладывать? — переспросила я, собираясь с мыслями.
— Зачем пришла?
— Помнишь, ты предположил, что у меня замок заело из-за того, что кто-то хотел его открыть отмычкой? — спросила я.
— Конечно.