Это был не первый раз, когда я разочаровалась в парне. Мне нравились мужчины с талантом — художники, музыканты, писатели. В школе я всегда получала дополнительные баллы, если делала работы по искусству, и уже во взрослом возрасте я знакомилась с бедными художниками, желая им помочь. Для меня быть подругой художника имело своего рода дополнительную ответственность — поощрять и поддерживать своего мужчину, пока он не создаст что-то грандиозное. И естественно предполагалось, что когда он создаст свой шедевр и к нему придет признание, я буду находится рядом с ним. Но было исключение, никто из моих знакомых художников не создавал ничего настолько грандиозного, не говоря уже о шедеврах. Кроме Стива. Он оказался первым парнем, которому я сказала, что он очень талантлив и потрясающе талантлив, а у меня в голове не раздался маленький голосок: «Правда? Он действительно так хорош или тебе просто нравится с ним трахаться?» Стив, на самом деле, мог бы сделать блестящую карьеру.
И сама мысль, что его выставка в моей галерее станет началом его блестящей карьеры, была для меня ненавистна.
К сожалению, открытие галереи «Грейс Астор Файн Арт» потребовало больших вложений, нежели я предполагала, поэтому не могла взять нож и порезать его холсты, тем самым искромсав его измену и выбросить его из своей жизни.
Колокольчик снова звякнул, и Скарлетт, невестка Харпера, вошла в галерею.
— Это так возмутительно, — сказала она, обнимая меня, а потом Харпер. — Стыдно за художника.
— Эй, — произнесла я. — Ты не можешь так говорить. Мне нужно, чтобы все было распродано. Я должна заплатить арендную плату за квартал на следующей неделе.
Неважно, что Стив оказался козлом. Мне нужно было произвести фурор с выставленной экспозицией. Я уже продала Ренуар, который мой дедушка оставил мне, чтобы открыть эту галерею. Его продажа разбила мне сердце; дедушка часто рассказывал мне истории о девушке на картине, как будто это была сама я, и изображены на ней были мои приключения в Париже. Его продажа чуть не убила меня, но мой дедушка оставил мне письмо в своем завещании, в котором написал, что я могу использовать Ренуара для своих собственных приключений, будь то для осуществления своей мечты или реальности. Так что я продала его, так сказать, с его благословения, но на сердце по-прежнему лежала тяжесть. И эта галерея была моим настоящим приключением, к которому я стремилась еще со времен колледжа. И я не могла позволить, чтобы моя первая экспозиция провалилась, не перед собой, не перед дедушкой.
— Ты всегда можешь обратиться к отцу, — сказала Скарлетт. — Если тебе не хватит денег на оплату аренды.
Обстоятельства были жесткими, но не на столько. Я хотела сегодня стать успешной, вот и все.
— Она не обращается к отцу, — ответила Харпер за меня. — Она все делает сама.
Я была так полна решимости доказать своим родителям и себе, что смогу сделать все без них, я даже готова была взять кредит, но не просить денег у отца. Он не банкомат, хотя моя мать думала иначе, и я готова была потерпеть неудачу в своих начинаниях, нежели относится к нему именно так.
— Мне необходимо отделить мои личные чувства к Стиву от моих бизнес-целей. Мне же не может нравится каждый клиент. — Мне стоит уцепиться за эту мысль и сосредоточиться, что искусство Стива заработает мне деньги и привлечет других художников в галерею.
Я постаралась задвинуть воспоминания о его штанах, болтающихся на лодыжках, в тот момент, когда он трахал восемнадцатилетнего ребенка в моем кабинете.
Я надела белые хлопчатобумажные перчатки, глубоко вздохнула и подняла холст перед собой.
— Это должно висеть здесь. — Я переместила его, чтобы картину тут же увидели пришедшие гости. — Она много стоит. — Я собиралась сделать многое — включить очарование, начать говорить с английским акцентом, который имела от рождения, несмотря на то, что родилась фактически через океан, чтобы продать эти дерьмовые картины. Чем быстрее я перестану зависеть от Стива, тем лучше.
— И это, — сказала я, поднимая другую картину, которой хотела заменить предыдущую, — должна висеть здесь.
Все будет хорошо, но мне необходимо было пережить следующие несколько часов.
— Ты решила загородить проход в другое помещение? — Спросила Скарлетт.
Дальше в галереи были работы других художников, которые я приобрела, и небольшой раздел, скрытый за ложной перегородкой, мои любимые работы. Предполагалось, что гости должны пройти до конца галереи, чтобы увидеть их. И совсем не значило, что я, как бы их специально прятала, но это была настолько маленькая коллекция, на самом деле, совсем не подходящая выставленным картинам. Там были традиционные рисунки и портреты ню и пара фотографий Центрального парка совершенно неизвестного фотографа. Моего любимого Ла Туша, которые я купила на аукционе пять лет назад, и все это время они провисели у меня в спальне до сегодняшнего момента, когда я решила открыть галерею. Там была женщина, сидящая за столом, пишущая письмо. Вроде бы ничего замысловатого, она писала письмо, но мне хотелось узнать, кому она писала и почему она писала тайно. Все эти работы относились к искусству, как и мой Ренуар, который вызвал у меня желание заполучить свою собственную галерею. Но ни одна фотография не была «горячей», и, конечно, мне необходимо было выставлять то, что могло сначала принести деньги, по крайней мере, на данный момент.