- Мы не едем в столицу, королева сейчас в Зимнем замке, утром будем там. Посидишь за решеткой еще немного, полагаю, с тобой ничего не случится.
- Забери тебя Малум, Ламонт! Твоему упрямству позавидует и баран! Где мой меч?
- Не беспокойся о нем, когда тебя казнят, я лично прослежу, чтобы его расплавили. – Широко улыбнувшись, Ламонт ушел, а арбалетчики вновь окружили телегу.
Привал закончился через час – упрямый алгертец торопился как мог. Путь в Зимний замок, не суливший монетчику ничего доброго, продолжился. В какой-то момент Дарлану все же удалось провалиться в беспокойную дрему. Противный скрип телеги во сне превратился в гулкий лязг оживших доспехов. Монетчик обнаружил себя в незнакомом месте, плечом к плечу рядом с ним почему-то был Ламонт, и они вместе отбивались от десятка рыцарей с двуручными мечами. Во сне у алгертского капитана в центре лба светилась вытатуированная монета. Что-то не разборчиво прокричав, Ламонт ворвался в гущу врагов, стараясь клинком разбить сияющие багровым свет-кристаллы. Впереди виднелась странная башня, на вершине которой стояли три тени. Оживленных неведомой магией рыцарей становилось все больше, Дарлан каким-то образом понимал, что прекратить эту накатывающую волну железа и стали, можно было только одним способом. Собрав все силы, да так, что затрещали кости, он гигантский прыжком достиг цели. С диким криком, рвущимся из груди, Дарлан ударил тени мечом, с удивлением заметив, что в руках у него оружие Тристин, которое он вручил Гастору. Сталь прошла сквозь врагов словно через туман, и мороки растворились в воздухе, будто дым, развеянный ветром.
Пробуждение, вернувшее Дарлана в реальный мир, выдалось мрачным. Из-за неудобной позы затекло все тело, а короткий сон, наполненный странными образами, отдыха не подарил, наоборот, стало казаться, что монетчик бодрствовал целую неделю. Мало того, что три принца не давали покоя наяву, теперь они достали его и во сне. Тусклый рассвет уже понемногу освобождал от ночного плена спящие вдоль дороги луга, где-то кричали птицы, которым вторила вездесущая ось телеги. Быстро разогнав по жилам эфир, Дарлан как мог размял затекшие члены. Еще бы умыться сейчас, но мечтать об этом было глупо. Все равно что вымолить у Аэстас горячую ванну да сытный завтрак.
Широкая дорога поворачивала за мощную скалу похожую на гигантский клык, за ней взору предстала в милях трех-четырех долина, где расположился небольшой городок, обнесенный каменной стеной. Севернее городка на холме с плоской вершиной возвышался дворец, шпили которого сверкали на показавшемся из-за горизонта солнце. Монетчик насчитал шесть башен, одна из которых была в два раза выше остальных. Зимний замок окружал просторный парк, наверняка превращавшийся весной в буйство красок, сейчас же голые деревья и кусты уныло тянулись к небу. Перед парком был вырыт узкий ров, заполненный водой. Через него к замку вел узкий мостик. Что ж, вот и заканчивалось его недолгое путешествие. Теперь Дарлану предстояло очистить собственное имя. Видят боги, на плаху он идти не собирался.
Когда они добрались до городских стен, ворота, в которые упиралась дорога, были уже открыты, несмотря на ранний час. Многочисленные стражники сверху поприветствовали конвоиров монетчика, а Ламонт обменялся парой шуток с их командиром. Затем упрямец с бородкой велел своим солдатам ждать и скрылся за потайной дверью в арке ворот. Пока он отсутствовал, Дарлан окликнул одного из арбалетчиков, чтобы узнать, как хотя бы называлось поселение, где находилась зимняя резиденция королевской семьи Алгерты, но воин лишь стиснул зубы, стараясь спрятать страх. Чего он боится больше, подумалось Дарлану, без приказа заговорить с пленным или его самого? На неуловимое мгновение монетчик даже почувствовал себя чудовищем, на которых сам охотился. Как же иногда удивляла жизнь – вчера ты еще член великого ордена, сегодня – беглец, обвиненный в изнасиловании, а завтра – почти что демон, разорвавший короля. Таннету надо поискать внимательно в бестиарии – нет ли там главы, посвященной монетчикам.
Вскоре вернулся Ламонт, почему-то хмурый. Спрашивать, что случилось было напрасной тратой времени, капитан в этот раз даже не удосужился бросить на монетчика взгляд. Подозвав двух молодых копейщиков, он что-то тихо принялся им говорить. Эфир мог бы помочь разобрать Дарлану что именно, но ему было совершенно неинтересно. Он жаждал побыстрее избавиться от общества алгертских служак, да от этих железных прутьев, которые давили на него, не доставая до тела.