- Идеально для чего?
- Для серьезного разговора.
- И для этого надо было травить нас с Таннетом? Чтобы поговорить?
- Не травить! – нахмурилась алхимик, наклонившись ближе. – Слегка ослабить, чтобы получить выигрышную позицию. Поговорим?
- Слушаю, - смиренно согласился Дарлан. А разве был у него другой выбор? Из этих обстоятельств он не находил выхода. По крайней мере, пока что.
Удовлетворенно кивнув, Мирана, судя по всему, опустилась на стул – ее лицо теперь не возвышалось над монетчиком, а оказалось на уровне его глаз. Алхимик сложила ладони домиком у подбородка.
- За ужином мне пришлось солгать, - начала она, - субстанция моей панацеи чересчур нестабильна, поэтому дальнейшие эксперименты не имеют смысла. Даже сотни гумонкеров тут не помогут. Все зря. Мой отец начал разрабатывать заветную формулу еще до моего рождения, вкладывая в нее все, что у него было. Он не успел, но верил, что я смогу. После него я продолжила улучшать ее, пока не достигла идеала. Эта формула достойна иметь физическое воплощение в виде беломраморной статуи прекраснейшей из женщин! Проблема не в ингредиентах, не в самом процессе получения нужных элементов. Не в количестве серы или температуре печи. Все выверено досконально. Проблема, в том, что я не знаю, какое создание элоквитов позволит получить результат, не требующий дополнительного вмешательства. Сколько их? Тысячи? Я не могу ловить этих тварей по всему миру, каждый раз снова и снова. Когда мне что-то не удается, я чувствую себя… Никчемной, недоучкой, как все мои так называемые собратья по искусству алхимии. И сегодня, когда эксперимент принес мне только разочарование, я чуть было не бросила дело своей жизни. В какой-то момент едва не швырнула в огонь страницу с формулой, глупо, ведь я помню ее наизусть. Разбуди меня – и я как прилежный школяр повторю ее от и до. Но бросив взгляд на ранние записи, оставленные отцом, я нашла иной способ, который должен сработать наверняка. И вот тут-то мы, наконец, дошли до сути нашей беседы. Знаешь, что написал мой отец?
- Теряюсь в догадках.
- Монетный двор, Дарлан, Монетный двор. Панацея уже давно найдена, только твой орден не спешит делиться этим благом с теми, кому оно действительно нужно. Не секрет, что члены твоего братства не только переносят яды, сколько бы их не вливай в глотку. Вы никогда не болеете, никакая лихорадка не унесет ваши жизни, пока где-то умирают бьющиеся в горячке дети. Не кажется ли тебе самому это вопиющей несправедливостью? Теперь же мне выпал шанс исправить это недоразумение, шанс, который позволит мне не расходовать дар величайшего открытия в истории на превращение людей в непобедимое оружие. Открой мне тайну вашего создания. На благо человечества!
Когда Мирана замолчала, монетчик сумел немного повернуть голову в ее сторону. Ее глаза смотрели так, будто она пыталась получить ответ из его мыслей.
- Ты требуешь пойти меня на предательство, - заключил Дарлан после долгого раздумья.
- Неужели? Я слышала, как ты говорил Аргольну, что с орденом у тебя разногласия. Ты покинул его, так чего артачиться? Что тебе мешает?
- Может быть, честь? Знакомо тебе такое понятие? Наверное, нет, раз ты опоила тех, кого приютила под своей крышей, тех, кто рисковал жизнями, что выполнить твой же заказ.
- Честь – это чепуха для бардовских песен! – беззлобно рассмеялась алхимик. – Каждый кичится ею, а когда приходит час, переступает через нее, даже не пикнув. Хочешь сказать, что сам никогда не вытирал о нее ноги? Не поверю. Я не собираюсь строить второй Монетный двор, если ты боишься этого, не собираюсь продавать секрет мастеров. Дай мне, что я требую, и мы закончим это. Я получу верный путь к панацее, отдам вам с иллюзионистом, что обещала за гумонкера, и отпущу.
- Нет. Мой ответ - нет.
- Глупец!
- Скорее мудрец.
- Демонова тьма! – вскочив, Мирана пнула стул ногой. Похоже, ее самообладание приказало долго жить. – Ты вынуждаешь меня делать то, что мне претит. Хорошо, будь по-твоему.
- Будешь пытать? Убьешь? Сколько жизней ты уже отняла, чтобы получить свои снадобья?