Он бесстыдно ласкает себя, наблюдая за мной, наслаждаясь тем, как я смотрю на него. Затем он снимает боксеры, отбрасывая их в сторону. Его член прекрасен, как и весь он. Он достает презерватив, и в том, как он зубами срывает с него обертку, прежде чем надеть, чувствуется высшая степень уверенности.
Он опускается на одно колено на кровать и ползет ко мне, упираясь руками по обе стороны от моей головы и устраивая свои бедра между моих ног. Он наклоняется и целует меня, глубоко, голодно и долго. Взяв свой член в руку, он трется кончиком о меня, проводя по моей влажной щели.
Это потрясающее зрелище, непристойное и бесстыдное, но Сева это не волнует. Он наблюдает за своими действиями, не стесняясь собственного удовольствия.
Когда он прижимается к моему входу, то на мгновение замирает. Его глаза снова встречаются с моими, и он наклоняет голову.
— Хорошо? — пробормотал он.
Я киваю. — М-м-м...
Он толкается в меня, наблюдая, как его член входит в меня.
— Черт, — хрипит он. — Черт, trésor. Ты такая чертовски мокрая.
Я отворачиваю лицо, и он наклоняется, целуя мою обнаженную шею, мою щеку. Он прижимается губами к моим ушам, медленно и мучительно входит и выходит из меня.
— Тебе так хорошо, mon trésor. Ааа, раздвинь ноги пошире. — Его пальцы сжимаются вокруг моего бедра, когда я подчиняюсь ему. — Черт, да, вот так, хорошая девочка.
Его слова скользят по мне, как шелк, заставляя меня сжиматься вокруг него. Я плотно закрываю глаза, переполненная ощущениями, переполненная эмоциями.
То, как Сев шепчет мне на ухо, то, как он прижимает меня к себе, когда глубоко входит в меня, — это заставляет меня чувствовать себя ближе к нему, чем когда-либо. Это заставляет меня чувствовать себя ближе к нему, чем я когда-либо чувствовала к кому-либо.
Для кого-то такого колючего, такого сложного, Сев трахается с нежностью святого. Он целует меня так, будто мое тело — святая земля, и прикасается ко мне так, будто поклоняется мне.
Затем он разворачивает меня и входит в меня сзади, его руки скользят под меня, чтобы обхватить мою грудь, мои соски пойманы и зажаты между его пальцами. Он целует мою шею и бормочет грязные слова мне на ухо, глубоко и медленно погружаясь в меня, не торопясь, посылая мерцающие волны удовольствия с каждым толчком.
— J'adore ton corps,63 — вздыхает он мне в ухо. — J'adore ta peau. Tes lèvres.64
Он застывает во мне, и все его тело содрогается. Он ускоряет темп, его голос хриплый и задушенный эмоциями. — Я обожаю. Я обожаю, и я хочу тебя, все время и всегда. Je te veux dans mon lit, dans mes bras, dans mon âme. Sois mienne.65
— Je le suis déjà, 66— шепчу я с полустоном, когда он входит в меня.
— Ах, черт.
Сев прижимается ко мне, напрягаясь. Движения его бедер становятся более резкими, менее контролируемыми. Он погружается в меня и кончает с хриплым криком.
Он преодолевает волны оргазма в беспорядочных толчках и, наконец, замирает, падая на меня сверху, его горящая кожа излучает тепло в мою.
Звуки нашего дыхания наполняют комнату. Когда наши тела все еще соединены, Сев берет мою руку в свою и подносит ее ко рту, целуя костяшки пальцев.
— Кажется, я пристрастился к тебе, — шепчет он мне в волосы.
Я тихонько смеюсь. — Что это вообще значит?
Он вздыхает, зарываясь головой в мою шею.
— Каждый раз, когда мы занимаемся сексом, я хочу повторить это еще сильнее, чем раньше.
Глава 41
Истина
Анаис
Как бы мне ни хотелось провести оставшееся время в Спиркресте в постели Сева, этого не случится. Мне нужно закончить портрет и выставку, а Сев должен написать свою речь. Мы все еще видимся, чтобы украдкой целоваться, но у нас обоих слишком много работы, чтобы заниматься чем-то большим.
За два дня до выставки я пишу ему сообщение.
Анаис: Как продвигается работа над речью?
Он сразу же отвечает.
Северин: Не очень. Переделывать — хуже, чем писать.
Анаис: Могу я помочь?
Северин: Как у тебя с публичными выступлениями?
Я извиваюсь в кровати, отвращаясь от одной мысли об этом.
Анаис: Не очень.
Он посылает мне напряженный эмодзи, а затем сообщение.
Северин: Тогда ты не можешь помочь.
Я смеюсь и закрываю телефон, но через несколько минут он загорается.
Северин: Ты можешь помочь мне после выставки, когда я буду напряжен и травмирован всем этим, и мне нужно что-то, что поможет мне расслабиться.