Я замечаю в толпе Якова и вскарабкиваюсь наверх. Он стоит чуть поодаль, прислонившись плечом к стволу старой ели, и курит. На его лице легкая улыбка, он с кем-то разговаривает.
Не с кем-то. С Анаис.
На ней атласный комбинезон на бретельках ярко-зеленого цвета. Брюки настолько широкие, что почти похожи на юбку, облегающую ее длинные ноги. Волосы распущены — они выросли с тех пор, как я впервые встретил ее, и теперь длинные, до плеч. Она выглядит сияющей и земной, как какая-то неуловимая лесная нимфа.
Я встаю и шагаю к деревьям. Подкравшись к ней сзади, я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее обнаженное плечо. Не оборачиваясь, она протягивает руку, чтобы провести кончиками пальцев по моим волосам.
— Ты никогда не говорил мне, что Яков говорит по-японски, — говорит она, когда я встаю рядом с ней.
— Это потому, что я не знал. — Я обхватываю ее за талию, по-хозяйски притягивая к себе. — Почему? Ты же не думаешь привезти его в Японию вместо меня?
— Я не знаю, — сладко говорит она. — Яков, как ты относишься к Японии?
— Кав — не надо. — Я бросаю на него взгляд.
— Я уже был, — говорит он.
— Ты был там? — Мои глаза расширяются, когда я смотрю на него. Яков — человек, которому я бы доверил свою жизнь, но, похоже, я почти ничего о нем не знаю. — Когда?
Он пожимает плечами. — Я был несколько раз.
— Ну, ты всегда можешь посетить нас в Киото, — говорит Анаис.
Яков смеется низким, зловещим смехом и смотрит на меня. — Не волнуйся, Сев. Я не испорчу тебе медовый месяц.
Хотя мы с Анаис смеемся, мое сердце замирает при этой мысли.
Когда родители впервые сообщили мне, что я официально помолвлен с Анаис Нишихара, наследницей миллиардеров Нишихара, я был так занят тем, что злился, что даже не представлял, как это может быть на самом деле.
Не принудительная помолвка между двумя пешками в какой-то финансовой игре, а настоящая помолвка. Кольцо на ее пальце или на шее. Поцелуи и секс — не транзакционный гостиничный секс двух людей, встречающихся для обмена оргазмами, а нечто иное. Секс с тем, кого я хочу видеть в своей постели даже после того, как мы оба кончим.
Раньше будущее всегда казалось мне таким туманным и далеким. Наверное, я никогда не планировала его.
Но когда я представляю будущее сейчас, оно ясно, как фотография, в моем сознании. Это Анаис в каком-то возмутительном наряде и охристых носках, с пятнами краски на щеках, превращающая нашу квартиру в художественную студию. Это нежный утренний секс по ленивым воскресеньям, за которым следуют круассаны и кофе. Мы с Анаис в Японии, во Франции — где угодно, только вместе.
И я могу представить себе гораздо больше.
Я представляю ее в свадебном платье — никакого скучного свадебного белого, и она, вероятно, наденет кроссовки, просто потому что так будет удобнее. Медовый месяц, проведенный в каком-нибудь месте, полном красок и природы. Мое лицо между ее ног в золотистом солнечном свете, ее стоны, заглушающие шум проливного тропического дождя. Ее сияющее лицо и тысячи поцелуев, которыми я планирую осыпать его.
Мое сердце переполнено и готово взорваться, и я внезапно хватаю Анаис, крепко прижимая ее к себе. Яков бросает окурок на землю и топчет его.
— Твою мать, — ворчит он. — Возьми себя в руки.
Но в его тоне слышны ласка и веселье, и он подмигивает мне, уходя. Я беру лицо Анаис в руки. В туманном свете сумерек ее лицо сияет, как звезда.
— Petite étoile, — говорю я, заглядывая ей в глаза.
— Так меня называет Ноэль, — удивленно говорит она.
— Я знаю. Тебе идет.
— Значит ли это, что я больше не твоя trésor?
— Нет, не значит. Ты всегда останешься моим другом. Trésor моей жизни, моего тела, моего сердца.
— Как поэтично, — пробормотала она, задумчиво надувшись. — Кто бы мог подумать, что ты такой безнадежный романтик?
Я сжимаю ее щеки, прижимаясь к ее лицу. — Не смейся надо мной.
Она высовывает язык. — Тогда не делай все так просто.
— Мне можно быть милым.
Она отстраняется и одаривает меня медленной, злобной ухмылкой. — Но тебе гораздо больше идет быть злым.
Я сужаю глаза и наклоняю голову. — Зачем ты пытаешься меня спровоцировать, trésor?
Она пожимает плечами. — Я бы никогда не подумала о таком.
Но зеленый атлас комбинезона струится по ее коже, как вода, делая очевидными учащенное дыхание и напряженные соски. Я сжимаю челюсти и понижаю голос.
— Осторожнее, trésor . Ты же не хочешь, чтобы за тобой снова гнались по лесу.
Ее глаза блестят. — Как будто ты сможешь меня поймать.
Обхватив рукой ее шею, я притягиваю ее лицо к себе. — Кто теперь мазохист?