— Анаис.
Мое настоящее имя срывается с моих губ прежде, чем я успеваю придумать ему фальшивое имя.
Он отшатывается назад так быстро, что я подпрыгиваю. — T'es française?8
Его вопрос — это ведро холодной воды на лицо. Я поправляю трусики и опускаю юбку, резко оборачиваясь.
— Oui. Toi?9
— Bien sur. 10— Весь язык его тела изменился. Его плечи напряжены, челюсть сжата. Он отступает назад, застегивает брюки и застегивает ремень. — Как давно ты здесь?
Он хмурится, выражая недоверие. Теперь, когда выражение его лица так радикально изменилось, он выглядит еще более знакомым, чем раньше. Неприятная мысль о том, что я уже где-то видел его, поселилась в моей голове. Я поправляю одежду и заправляю волосы за уши. Я все еще неловко, мучительно мокрая.
— Я только что переехала, — честно отвечаю я.
Он кивает. Его глаза действительно очень красивого зеленого оттенка. Но в очертаниях его губ есть намек на жестокость. — В Лондон?
— Нет.
— Черт. — Он застонал, вытирая рукой лицо. — Ты знаешь, кто я?
Я закатываю глаза. Полагая, что его прежняя самоуверенность объясняется тем, что он хороший любовник и знает, что это была ошибка. Он просто высокомерен, заносчив и чересчур эмоционален. Типичное поведение богатого француза.
Я полагаю, что легко игнорировать тревожные сигналы, когда видишь их сквозь пунцовый туман вожделения.
— Нет, — отвечаю я. — А должна?
— Почему ты переехала сюда? — спрашивает он, сузив глаза.
Высокомерный, угрюмый и подозрительный. Этот парень — француз и, вероятно, Скорпион. Возможно, мне придется вернуться домой сексуально разочарованной, но, по крайней мере, я уклонилась от пули. Непостоянной и напыщенной пули.
И все же. Я не сделала ничего плохого. Почему я должна лгать?
— В школу.
— В какую школу?
— Какая-то частная школа недалеко отсюда.
— Черт! — восклицает он с хриплым ревом, повергая меня в изумление. Он проводит рукой по своим черным волосам, на его лице появляется выражение страдания. Он расхаживает по крошечной комнате, словно в муках борьбы.
Я начинаю пятиться к двери, желая поскорее избавиться от его чрезмерного присутствия, как вдруг он останавливается на полушаге. Развернувшись лицом ко мне, он обвиняюще тычет в меня пальцем.
— Этого, — злобно произносит он сквозь стиснутые зубы, — не будет. Ты поняла?
Наконец-то мы можем договориться.
— Я понимаю.
Он сердито кивает, но когда я пытаюсь схватиться за дверь, чтобы уйти, он встает на пути, останавливая мой выход. Я вопросительно смотрю на него. Похоже, он хочет моего общества не больше, чем я его, так почему же он не дает мне уйти?
— Ну да, — говорит он, и его тон становится неожиданно строгим. — И не надо... ты не можешь... ты в клубе в Лондоне, черт возьми! Ты не можешь просто следовать за случайными парнями в темные, тихие места!
Теперь моя очередь хмуриться. — Ты не можешь указывать мне, что делать.
— Вообще-то, могу. — Он сужает глаза и наклоняется ко мне. — Le nom Séverin Montcroix te dis quelque chose?11
Мое сердце сжимается в кулак и падает в желудок. Смесь алкоголя, шока и смущения вызывает волну тошноты. Я зажимаю рот рукой, наполовину от удивления, наполовину потому, что боюсь, что меня сейчас вырвет.
На этот раз, когда я дергаю за ручку двери, зеленоглазый незнакомец — мой жених — отходит в сторону. Я выбегаю из комнаты, как будто за мной гонится сам дьявол, и не останавливаюсь, пока не добегаю до женского туалета. Я закрываюсь там, прислонившись спиной к двери, сердце бешено колотится, тошнота медленно отступает. Я сжимаю ноги, все еще влажные от предыдущих попыток, и опускаюсь на мраморный пол, зарываясь головой в руки.
— Merde.12
Глава 6
Перст чести
Северен
За пределами клуба раскинулся Лондон, темный и сверкающий под непрекращающимся моросящим дождем. Далекие уличные фонари окаймляют Темзу, которая, как огромная черная змея, извивается по городу. Лента дыма втягивает меня в темноту переулка, и, свернув за угол, я обнаруживаю Якова с сигаретой на губах, хмуро смотрящего на свой телефон.
Он поднимает глаза, услышав мои шаги, и убирает телефон в карман, достает пачку сигарет и предлагает мне одну. Это привычка, которую я все время пытаюсь бросить, но никак не могу. Особенно если учесть, что Яков молча предлагает мне сигарету всякий раз, когда я выгляжу напряженной.