Дверь открывается, отрывая меня от ритмичного стука.
— Северин? — За дверью появляется бледное и мягкое от сна лицо Анаис. — Что ты делаешь?
Я вздыхаю. — Просто скажи Сев. Никто не называет меня Северин.
— Почему ты пытаешься выломать мою дверь посреди ночи? — Ее голос груб со сна. Ее растерянный взгляд медленно превращается в оскал. — Ты меня напугал.
— Я просто хотел тебя увидеть, — пытаюсь объяснить я.
— Ты меня уже видел, — говорит она, качая головой и убирая с глаз выбившиеся пряди черных волос. — Иди спать.
— Впусти меня.
— Не думаю, что это хорошая идея.
— Ну же, Анаис. — Я смягчаю свой тон, лаская ее своим голосом. — Мое маленькое trésor, моя маленькая невеста. Я просто хочу поговорить.
Она вздыхает. — Ты пьян.
— Нет, нет, послушай.
Я протягиваю ей бутылку, которую все еще держу в руках.
— Она пустая, — говорит она.
— Вот именно, — отвечаю я, размахивая бутылкой перед ее лицом. — Как я могу напиться из пустой бутылки?
Она берет ее не впечетленная, но отходит в сторону. Улыбаясь своей неожиданной победе, я, спотыкаясь, прохожу мимо нее. Ее комната небольшая, но уютная. Кровать немного помята. Я бросаюсь на нее и переворачиваюсь на живот. Лицом я прижимаюсь к ее подушкам, пахнущим сиренью. Я глубоко вдыхаю, затем поворачиваю голову и смотрю на Анаис, которая убирает пустую бутылку, которую я ей дал.
Она одета в футболку, которая ей велика на пять размеров. Ее черные волосы растрепались от сна, щеки слегка раскраснелись. Черт. Она выглядит очень мило. Она выглядит милой, мягкой и сладкой, как взбитое масло и мед. Даже ее длинные бесформенные конечности выглядят мило, эти неловкие локти и колени. На ее лодыжке вытатуирован маленький карандаш.
Она садится на край кровати, берет с тумбочки пластиковую бутылку с водой и протягивает ее мне.
— Пей, — говорит она.
Я качаю головой. — Не надо. Я не настолько пьян.
— Пей, — повторяет она. — Если тебя вырвет на мою кровать, я заберу твою комнату и оставлю тебя здесь спать на грязной кровати.
— Меня не вырвет. — Я отмахиваюсь от нее рукой. — Я Монкруа. Монкруа не тошнит.
— А, конечно. Если ты Монкруа, то ты ближе к богу, чем к человеку. Я забыла.
— Я никогда этого не говорил, — угрюмо бормочу я, все еще вжавшись лицом в подушки. — Я не бог.
— Нет? А ты кто?
Я ткнулся лицом в ее подушку и усмехнулся. — Твой будущий муж.
Она вздыхает. — Почему ты здесь, Северин?
— Потому что я возбужден.
Правда срывается с моих губ. Правда, которую я не хотел признавать. Но теперь я ее сказал: я возбужден еще больше, чем раньше. У меня под кожей гудит, как будто в ловушке электричество. Возбуждение — нет, не возбуждение. Вожделение.
Горячее, пульсирующее, кипящее вожделение.
Я еще не напрягся, но уже нахожусь в том состоянии, в котором хочу быть. В таком настроении, когда я мог бы предаться медленной дрочке, не требующей отлагательств.
Но присутствие Анаис не только не гасит этот медленно нарастающий жар внутри меня, но и делает прямо противоположное. Ее длинные голые ноги, красивые, ничего не выражающие глаза, твердые точки сосков под некрасивой футболкой... Они, как сухая трава, сжигают тлеющий жар моего желания, превращая его в полноценное пламя.
Она даже не в моем вкусе. И никогда не будет. Я не думаю о ней в таком ключе, а помолвка с ней отталкивает меня от нее по одному только принципу.
Очевидно, недостаточно отталкивает.
— Так зачем сюда приходить? — отвечает она холодно и спокойно.
— Ты знаешь, зачем.
— Гарантирую, что нет.
— Из-за тебя. Потому что я хочу… — Я пытаюсь придумать, как объяснить, чего именно я хочу. — Я хочу тебя.
Она не вздрагивает. Вместо этого она наклоняет голову и смотрит на меня задумчивым взглядом. Задумчивым, ищущим взглядом.
— Ты легкомысленный, — медленно говорит она. — Ты легкомыслен, или... или это часть того, что ты делаешь, когда хочешь, чтобы мы сражались. Или это один из твоих
вариантов победителей и проигравших. Но ты здесь точно не потому, что хочешь меня.
— Ты не знаешь, чего я хочу.
— Я знаю, чего ты не хочешь. Ты тоже знаешь — просто ты слишком пьян, чтобы помнить.
— А что насчет тебя, trésor? Чего ты хочешь?