Я делаю несколько снимков своего лица после Анаис, жалея, что мне не удалось сделать несколько снимков ее лица после Северина. Затем я захожу в душ, и на меня льется горячая вода. Я закрываю глаза с блаженным вздохом.
Воспоминания о прошлом проносятся в темноте за моими веками. Анаис выхватывает у меня из рук свой этюдник. Анаис убегает от меня, и кровь стынет в жилах, когда я бросаюсь в погоню. Возбуждение от того, что я повалил ее на землю, прижал к себе. Ее тело под моим, ее тепло, мои бедра, прижатые к ее бедрам. Ее раскрасневшиеся щеки, эти яркие, блестящие глаза, ее удары и оскорбления.
Обхватив рукой свой член, я медленно поглаживаю себя. Я уже твердый, и прикосновение к себе — это облегчение, в котором я нуждаюсь, но не облегчение, которого я хочу.
А чего я хочу?
Мне не нравится Анаис. Она простая, скучная, претенциозная. Я не хочу ее. Она моя, она подарена мне, но я не хочу иметь с ней ничего общего. Мне не нужна ее компания, я не хочу с ней знакомиться, я не хочу проводить с ней время.
Что я хочу, так это залезть к ней под кожу. Она ведет себя так превосходно, так беззаботно, но я хочу достать ее. Заставить ее извиваться. Я хочу снова поцеловать ее, попробовать ее рот на вкус. Прижать ее к себе, залезть под ее нелестную мешковатую одежду и потрогать ее со всех сторон. Я хочу, чтобы на ее бесстрастном лице отразился целый спектр эмоций.
Гнев, ненависть, возбуждение, обида, желание, сожаление.
Наслаждение.
Моя рука двигается быстрее, накачивая мой член. Я бы все отдал, чтобы увидеть, как она выглядит, когда кончает, как она выглядит, когда это я заставляю ее кончать. Выгнет ли она спину или ее бедра будут неконтролируемо дрожать? Зажмурит ли она глаза или широко распахнет? Издаст ли она хныкающий вздох или прерывистый крик?
Я хочу заставить ее сделать все это. Целовать ее стоны и сосать ее соски. Сжимать ее дрожащие бедра и позволять ей гнаться за своим удовольствием на моем языке.
Мой член дергается, когда оргазм обрушивается на меня, вырывая изо рта удивленный стон. Все мое тело напрягается, когда я сильно кончаю. Когда я кончаю, я чувствую себя опустошенным и обессиленным.
Через несколько минут я заползаю в свою кровать и со вздохом утыкаюсь лицом в подушку.
Не знаю, что я сейчас делаю, но если я надеялся, что хорошей дрочки будет достаточно, чтобы успокоить меня, то я обманывал себя. Я Северин Монкруа, черт возьми. С каких это пор я стал тем парнем, который сидит и жалеет себя с членом в руке? Я никогда не был любителем одной девушки, так что эту маленькую зацикленность нужно прекратить.
Перед тем как заснуть, я даю себе торжественное обещание: завтра вечером я пойду в комнату девушки — Мелли, ее подруги, любой девушки, которая захочет меня, — и изгоню все мысли об Анаис из своего организма раз и навсегда.
Бутылка вина в руке, я выхожу из своей комнаты. Комната Мелли находится дальше по коридору — то, что мне пришлось пройти мимо комнаты Анаис, выглядит вполне символично, — и она уже знает, что я приду. Я собираюсь напоить нас обоих и заняться медленным, ленивым сексом по всей ее спальне.
После этого я снова стану прежним. Наконец-то я смогу мыслить более здраво.
Я крадусь по коридору, когда мимо меня проносится холодный сквозняк. Я вздрагиваю и вглядываюсь в темноту. Окно в конце коридора распахнуто настежь. Кто-то на балконе? Может быть, кто-то из студентов вылез на балкон, чтобы покурить?
На цыпочках пробираюсь по коридору и заглядываю через стекло. На балконе кто-то сидит. Несмотря на то, что она одета в большой мешковатый балахон и стоит ко мне спиной, я сразу узнаю ее. А как же иначе?
Я стою у окна и немного наблюдаю.
Анаис, как обычно, сидит, скрестив ноги. Ее холст прислонен к деревянным столбам балюстрады. Она пишет, кисть плавно скользит по поверхности холста. Время от времени она делает паузу. Она наклоняет голову, отворачиваясь от меня и обращаясь к горам и звездам.
Она кажется такой... безмятежной. Почти отсутствующей. Как будто она здесь только наполовину.
Как можно тише толкнув раздвижную дверь, я выхожу на балкон. Она, должно быть, не услышала меня, потому что продолжает рисовать. Процесс, как ни странно, завораживает. То, как она окунает кисточку в маленький пластиковый стаканчик с мутной водой, размахивает ею, а затем прижимает мокрый конец к бедру, чтобы выпустить излишки воды. Под большой толстовкой на ней надеты простые серые шорты. Вода с кисточки стекает по ее голой ноге, оставляя след, мерцающий в свете звезд.