— Прости?
Он откидывает волосы со лба. — Если кто-то попросит тебя пойти на вечеринку, просто скажи "нет", хорошо?
От его дерзости у меня чуть сердце не остановилось. Мой голос дрожит, когда я говорю. — Я скажу "нет", если захочу сказать "нет".
— А если ты хочешь сказать "да"?
— Тогда я скажу "да".
Спроси меня, — хочется крикнуть ему, — просто спроси меня.
Он смотрит на меня, делает глубокий вдох. Румянец на его щеках темнеет. Его глаза сверкают опасной искрой. — Вечеринка в Спиркресте. Если ты пойдешь с кем-то другим, это будет выглядеть некрасиво по отношению ко мне.
— Какая разница? — Я поднимаюсь на ноги, мне надоело, что он смотрит на меня сверху вниз, надоело это неравное соотношение сил, которое он, кажется, чертовски хочет установить между нами. — Мы оба согласились, что эта помолвка — фикция, притворство. Мы пожали друг другу руки как союзники, помнишь? Ты делаешь то, что хочешь, я делаю то, что хочу. Кого волнует, что думают другие люди?
— Это не твоя школа! — воскликнул он, и в его голосе прозвучала странная эмоция. — У тебя нет репутации, которую нужно поддерживать. Тебе не приходится сталкиваться с последствиями своих поступков.
— Мы в колледже, — холодно говорю я, — а не при средневековом королевском дворе. Почему ты так серьезно к этому относишься?
— То, что ты слишком высок и могуч, чтобы заботиться об окружающем мире, не означает, что оно не имеет значения. — Он вдруг выпрямился. — Я знаю, что мы заключили сделку, и я не собираюсь от нее отступать. Ты можешь делать то, что тебе нравится, наедине с собой. Но если кто-то пригласит тебя на эту дурацкую вечеринку, откажись. Я не прошу тебя, я говорю тебе.
— Ты не имеешь права указывать мне, что делать, — говорю я. К своему стыду, я чувствую комок в горле. — Я скажу "да" тому, кому захочу, и сделаю все, что захочу. Более того, я скажу "да" первому, кто пригласит меня на эту вечеринку, даже если это будет сам дьявол.
— Сам дьявол — это именно тот, с кем ты будешь иметь дело, если сделаешь это, — отрезал Северин.
— Я его не боюсь, — говорю я. — Или тебя.
— А стоило бы.
Северин вырывается, захлопывая дверь. За ним остается полный вакуум эмоций.
Я смотрю ему вслед, дрожа с головы до ног, во мне бурлит адреналин. Неужели он думает, что я буду его бояться, если он слишком труслив, чтобы пригласить меня на какую-то вечеринку?
Северин пришел сюда не потому, что не хочет, чтобы я шла на вечеринку с кем-то другим. Он пришел сюда, потому что хочет пойти на вечеринку со мной. Просто у него не хватило смелости сделать это.
Часть меня хочет последовать за ним и сказать, что я вижу его насквозь и вижу мягкий светящийся огонек нежности внутри.
Но это не моя работа — заставлять этого незрелого идиота взрослеть и смотреть в лицо собственным чувствам. Не мне заставлять его осознать, что иерархия, которую он создал для себя в этой школе, превратилась в самодельную тюрьму.
Когда сердцебиение затихает, я пытаюсь вернуться к работе, но я слишком беспокойна, чтобы рисовать.
Я откладываю холст в сторону. Случайная линия, сделанная моей кистью, когда Северин ворвался в комнату, служит тоскливым напоминанием о том, что произошло. Я мою кисти, ножи и палитру, вытираю их насухо, упаковываю и покидаю художественную студию.
На следующий день я сижу на скамейке у главного кампуса, попивая чай из бумажного стаканчика и рассеянно жуя сэндвич. На улице пронизывающий холод, поэтому на территории довольно пусто. Но мне нравится пыльно-серый цвет неба, деревья, сбрасывающие последнюю листву под резким ветром, морозная трава, сверкающая в тусклом солнечном свете.
Я сижу с телефоном на коленях и смотрю на лицо Ноэля в его маленьком кружочке.
Стоит ли мне спросить у него совета? В прошлом он всегда был моим первым выбором, когда мне требовался совет. Его советы взвешены и спокойны.
Это редко бывает то, что я хочу услышать, но это всегда мудро.
Я набираю несколько слов в новом текстовом пузыре, но тут же удаляю их. Как бы я вообще это сформулировала? Как я начну объяснять этот глупый, ничтожный спор?
Каким бы открытым, безэмоциональным и неосуждающим ни был Ноэль, у меня нет шансов рассказать ему о том, что мы с Севом делали. Не тогда, когда я все еще планирую отказаться от него и от нашей помолвки в конце учебного года.
Эта мысль приходит в голову, сначала маленькая, а потом чудовищная и мрачная.
Я уеду в конце года.
Чем больше времени я проводила с Северином, тем очевиднее становилось, что он не подозревает о моем плане. Когда я только придумывала способ сбежать с помолвки, я всегда предполагала, что Северин делает то же самое.