— Я не хочу Анаис. — Я вздыхаю. — Уходи, Эван.
— Я просто говорю, чувак, — говорит он, качая головой. — Разрушать свой собственный шанс быть с человеком, которого ты хочешь, очень больно. Прими это от меня. — Он встает. — Я был бы хреновым другом, если бы не сказал тебе правду. В любом случае, поправляйся поскорее.
— Обязательно, — угрюмо говорю я.
Он закатывает глаза. — Ты идешь, Яков?
Яков смотрит на меня. Я выдерживаю его взгляд, хотя он излишне напряжен. Он приподнимает бровь.
— Кто не рискует, тот не пьет шампанского, — говорит он.
— Я не говорю по-испански, — говорю я, просто чтобы позлить его.
Он фыркает от смеха. — Тупой идиот.
Я показываю ему палец. Он пожимает плечами и уходит.
Когда я встречаю Мелли у здания для девочек шестого класса, она не выглядит удивленной.
Я предполагаю, что она, должно быть, слышала о драке... Интересно, знает ли она, о чем шла речь, не возражает ли. Если и знает, то не показывает этого. Она приветствует меня поцелуем в щеку.
— Ой, это выглядит так больно, — говорит она детским голосом. — Мне так жаль.
Я пожимаю плечами. — Это выглядит хуже, чем кажется.
На ней крошечное розовое платье и серебристые туфли на каблуках. Розовые тени для век и блестящая помада украшают ее лицо, а волосы распущенными локонами рассыпаются по плечам.
Она — идеальное воплощение всего, чего я хочу. Когда мы придем на вечеринку — я в черных брюках и свободной шелковой рубашке, расстегнутой до половины талии, а она в розовом, с золотистыми волосами по спине, — мы привлечем всеобщее внимание.
Это то, чего я хочу.
Это то, чего я хочу, верно?
Я стараюсь не думать об Анаис. Это не принесет мне пользы. Мне нужно быть спокойным, собранным, беспечным. Кроме того, было бы невежливо по отношению к Мелли, если бы она была у меня на руках, пока я думаю о другой девушке, даже если эта девушка — моя зануда-невеста.
Как только я прихожу на вечеринку в старом здании за дендрарием, я понимаю, что пришел сюда зря. Я слишком устал, слишком на взводе. Мои нервы расшатаны, кожа наэлектризована.
Чтобы притупить напряжение, я беру два бокала шампанского и протягиваю один Мелли. Мы стучим бокалами друг о друга. Она делает глоток из своего бокала, я — из своего.
Я направляюсь туда, где Закари стоит, прислонившись плечом к колонне, с Яковом. Хотя они разговаривают, глаза Закари обследуют толпу.
Я следую за его взглядом и совершенно не удивляюсь, когда он останавливается на Феодоре, выглядящей потрясающе в шалфейно-зеленом шелке в окружении безнадежных поклонников. Уверена, что для Зака это, должно быть, пытка; меня почти веселит его боль.
Это доказательство того, что не только мы с Эваном страдаем. Это доказательство того, что даже такой умный и самодостаточный человек, как Закари, не может быть выше душевной боли.
И Зак, и Яков бросают на меня неубежденные взгляды, когда я представляю им Мелли, но они вежливо приветствуют ее. Я рад, что Луки здесь нет, потому что уверен, что он не упустит возможности сделать колкое замечание или, что еще хуже, сделать шаг навстречу Мелли.
Мы стоим некоторое время, просто разговаривая и выпивая. Музыка становится громче, быстрее. Мелли все настойчивее тянет меня за руку. Подавив вздох, я следую за ней на танцпол, где уже кружатся парочки.
И тут я замечаю ее.
Кайана Килберн стоит между двумя старыми каменными колоннами, раскрасневшаяся от алкоголя. Она одета в карамельный шелк и бриллианты, а ее рот открыт в широкой улыбке. Она держит за руку другую девушку, и они танцуют вместе.
Другая девушка, конечно же — это Анаис.
Сегодня на ней огромные брюки из охристого шелка. Вместо топа на ней лишь бралетт Calvin Klein королевского синего цвета. Ее простые волосы свисают вниз, как и всегда, заправленные за уши, без украшений.
Она наносит драматическую синюю подводку для глаз, но не делает никакого другого макияжа. Единственное украшение — тонкая золотая цепочка на шее и старинное кольцо Монкруа, висящее на грудине.
Где ему место.
Теперь, когда я увидел ее, я не могу отвести взгляд. Я не хочу отводить взгляд.
Но я заставляю себя это сделать, поворачивая Мелли на руках так, чтобы оказаться спиной к Анаис. Ее присутствие обжигает мою спину, словно теплые лучи солнца. Я обнимаю Мелли за талию, притягивая ее ближе, надеясь — желая, чтобы ее близость, ее сладкие духи, ее мягкие изгибы вызвали во мне какую-то реакцию.
Даже трепет в моем животе — даже полутрепет — был бы просто находкой в этот момент. Веревочка, за которую я могу ухватиться, намек на то, что я не совсем потерян.