Глава 34
Милосердие
Анаис
Мы с Северином стоим лицом к лицу в другом конце комнаты.
В воздухе витает запах краски, лака и льняного масла. Этот сильный, пьянящий запах, который я так люблю. Странно оказаться с ним лицом к лицу здесь, на моей территории, в месте, где я чувствую себя в наибольшей безопасности. Я смотрю на него, ожидая, когда он заговорит, уже наполовину зная, что он скажет.
Он выглядит красивым, трагичным и измученным. Под его глазами собираются фиолетовые тени. Свободные пряди темных волос падают ему на лоб, сколько бы он ни откидывал их назад. Его мундир немного помят, цепочки на шее спутались.
— Анаис. — Все мое тело напрягается. Он называет меня по имени. Это не может быть хорошим знаком. — Я должен тебе кое-что сказать.
Я поднимаю руку.
— Нет, не должен. Я не... — Я ловлю свой голос. Сказать это — значит солгать, хотя это не так. — Мне плевать на выставку.
Его рот закрывается, а челюсть напрягается, мышцы подпрыгивают. — Тебя она не волнует?
Я качаю головой. Он пришел сюда, явно ожидая, что я обижусь, разозлюсь. Но я не чувствую ничего из этого. Я просто хочу, чтобы этот разговор закончился.
— Это всего лишь сорок процентов от нашей итоговой оценки. Ничего страшного. Я все исправлю.
Он медленно качает головой. Его глаза расширены, полны страдания и сверкают, как драгоценные камни. — А как же награда? Грант?
— Это всего лишь деньги. — Я пытаюсь улыбнуться, но улыбка получается вынужденной, почти болезненной. — Я богата, помнишь?
— О.
Сила эмоций, изливающихся из него, наполняет комнату невидимым теплом. Оно окутывает меня, удушая. Как я могу оставаться спокойной и уравновешенной, когда его эмоции пылают, как раскаленное пламя, когда он рядом со мной?
— Послушай, Северин.
— Просто. Скажи. Сев.
— Хорошо. Сев. Смотри. Я могу представить, что случилось с экспонатом. Но я не расскажу
о тебе, так что можешь не волноваться. И я не жду извинений. Я знаю, что… — Я прерываю себя, колеблясь, гадая, не обидится ли он. — Я знаю, что в прошлый раз мы, возможно, причинили друг другу боль. Но я...
Я вздыхаю и снова колеблюсь.
Почему он не перебивает меня? Почему он не пытается спорить и драться, как обычно? Что случилось с мальчиком, который гонялся за мной по лесу, который заставлял меня давать ему пощечины только потому, что это его забавляло?
И где та девочка, которой я была раньше? Девочка, которая могла запереться в доме, держать себя в безопасности и жить в своем пузыре, вдали от мира и его беспорядочных эмоций?
Я хочу вернуть ее. Но подозреваю, что не верну ее, пока не окажусь на другом конце света от Сев.
Поэтому впервые в жизни я открываю рот и говорю то, что чувствую. Я позволяю эмоциям выплеснуться наружу, как зеленой морской воде и водорослям из выпотрошенной русалки.
— Я не ненавижу тебя, Северин Монкруа.
Мой голос дрожит, когда я говорю. Сев даже не пытается контролировать свою реакцию на мои слова. Его глаза смягчаются в невыносимом выражении. Он прикусывает нижнюю губу и делает шаг вперед. Я продолжаю, не в силах больше говорить.
— Я не ненавижу тебя. И никогда не ненавидела. Ты слишком эмоциональный, слишком импульсивный, слишком порывистый. Но я не ненавижу тебя, ни капельки. Думаю, какое-то время ты мне даже нравился. Если бы все сложилось иначе, думаю, мы с тобой могли бы стать чем-то совсем другим. Чем-то великолепным, интересным и захватывающим. Но все случилось так, как случилось. Я не виню тебя за то, что ты не хочешь этой помолвки, не хочешь, чтобы тебе навязывали руку и выбирали судьбу. Но ты не можешь винить и меня за то, что я этого не хочу. Ты не можешь винить меня за то, что я ушла.
Он открывает рот, но я продолжаю, пока у меня еще хватает смелости.
— Я знаю, тебе было больно это слышать, и ты, наверное, хотел сделать мне больно в ответ. Но я не виню тебя. Я ни в чем тебя не виню. Честно говоря, я… — Из-за комка в горле мне трудно говорить и трудно дышать. — Если я загляну внутрь себя, то не найду даже крупицы ненависти к тебе. Поэтому, что бы ты ни сделал, я прощаю тебя. Мне все равно. Мне вообще все равно.
Северин тяжело сглатывает, его горло вздрагивает. Он проводит рукой по волосам, но пряди падают обратно на лоб, закрывая один глаз. Я и не подозревал, насколько длинными стали его волосы. Его рот шевелится, но он не сразу говорит.
Затем он поворачивается, берет холст, прислоненный к окну, и показывает его мне.
— Как насчет этого?
Он держит нашу картину — ну, мою картину, его изображение. Наш момент, с горами, звездами, озером в Шотландии и всем тем смехом и удовольствием, которые мы разделили.