- Это они вам так говорят?
- Ага,- сказал он нормальным голосом и улыбнулся.- Нет, ну правда: вы когда-нибудь на ком-нибудь видели мою мухоту по телеку? На официальном приеме? В интервью? Бабьюh-то наплевать, но есть еще мужья...
- А у кого нет мужей? - засмеялся я.
- А у кого нет, те сами вроде мужика! Вот и одалживаю без конца то сотню баксов, то две...
- Но у вас же есть эта самая... "крыша"?
- Да. Есть. Но "крыша" не для этого. Она - для незаконных наездов. Спокойной ночи!
Ночь и следующие дни прошли спокойно. Мухи сидели смирно, а я, что называется, вошел в колею. Утром, выпив кофе и поболтав с Петенькой, я выскальзывал по лестнице черного хода на первый этаж, а оттуда через малозаметную дверь - в смердящий проулок, где никакое местное писательство не могло попасться мне навстречу. Вечерами возвращался, варил лапшу, играл с будущим - если не теперешним - миллионером в карты или шашки, смотрел всё с тем же лицом программу "Время" по его портативному телевизору и беседовал "о делах наших скорбных", как выражается артист Джигарханян в культовом сериале. Увы, я даже не очень усердно искал себе новое жилье, хотя понимал, что это свинство по отношению к дяде.
Иногда я видел, как Петенька пишет письма домой, а раза два мне показалось, что стихи. Но он об этом не говорил, я не спрашивал. Вообще он, видимо, имел какое-то отношение к нашей братии - не случайно же свил себе гнездо именно здесь? У нас с ним оказался ряд общих знакомых, словом, я временами даже забывал, кто он. И почти никогда я не видел, чтобы кто-то ему звонил по сотовому (сам он звонил без конца) или приходил. Но однажды, войдя к нему, я увидел у него женщину лет сорока пяти, хорошо одетую, со смуглым хитрым лицом и тяжелыми золотыми серьгами в ушах...
- Моя помощница Дилором,- представил ее Петенька.- Или, по-домашнему, Дрель.
Дама довольно улыбнулась. Судя по всему, она гордилась своим прозвищем. Я же несколько удивился: чтобы вежливый Петенька в глаза так грубо кого-то звал? И даже сказал ему об том, когда дама, покачивая серьгами, удалилась.
- Да она сама так придумала! - засмеялся Петенька.- Она... всё может! Покажите ей любую, самую закрытую фирму, любой, самый жуткий банк с чеченскими капиталами, где пропуск может выписать разве что директор за час до ареста,- и она завтра же будет пить чай с начальником охраны, а послезавтра там появлюсь я. А какое у нее чутье! Верите ли, с ней идешь по городу и видишь где-то вдалеке - еле из-за угла выступает - шикарный какой-нибудь домик в мраморе, где кофе подают исключительно с лимоном. И только тронь ее за локоть, она этак оглядится...- Петенька оловянно повел глаза
ми,- и молча пойдет в нужном направлении. А ты стоишь на углу, смотришь, как она приближается... к этому дому и входит в вестибюль так, словно она тут генеральный директор, а они все - ее шестерки... Нет, это надо видеть, а не меня слушать!
- Отчего же? Вы прекрасно рассказываете. Считайте, что я увидел.
И послезавтра там появитесь вы.
- Да! - с вызовом сказал он.
- Что же будет потом?
- Потом? Хотите знать? - Петенька гордо подмигнул.- Работа небольшого учреждения будет парализована в считанные секунды. Большого - в течение получаса. Огромные концерны мне, правда, не остановить, но всё то женское, что сидит за компьютером в радиусе трехсот метров, будет думать только обо мне и не сможет качественно работать. Точнее, не обо мне,- поправился он со вздохом.- Оно будет думать, как светится на черном бархате муха Тренча, раздражаемая слабым током... Знаете, иногда меня больше радует мысль о причиненных мной убытках, чем о заработке!
- Ненавидите тех, кто богаче вас?
- Да! Но не за это... Они все - все! - такие, как мои шефы. Если бы остался с ними в Приморье, они бы меня давно уволили, не глядя на прибыль... А после, когда схлынут зеваки - бухгалтерия, плановики и другие,- придут те, кто мне нужен. И эти уже будут покупать. Покупать и заказывать! А вы, если хотите посмотреть, как я работаю, пойдемте завтра с нами. Мне-то помощник не нужен, у меня багаж легче перышка, но Дрель хочет использовать мою связь и сделать выставку эксклюзивных бабочек и жуков. Мы ей поможем тащить коробки. Вряд ли, конечно, купят... Лежалый товар.
И он добавил, что бедная женщина мается с этими эксклюзивами давно. Дрель вышла из подземного перехода у метро "Проспект Мира", где безысходно торговала пауками-птицеядами. Может, ей не везло, а может, птицеяд нынче не тот, но в нищете своих дней она уже помышляла о торговле живой натурой, когда явился Петенька. Он быстро понял, что таланты Дилором заключаются не в сидении на месте, вокруг которого разложена мореная нежить, а в живом слове и деле. Сперва Дрель работала у него псевдосекретаршей, затем просочила Петеньку в две-три знакомых организации и, поднимаясь всё выше, нашла себя в буйном посредничестве. Добро она помнила и к Петеньке относилась очень тепло. Даже иногда надоедала советами - не есть у метро хот-доги и что попало, носить с собой разные дурацкие бутерброды и т. д. Он же доверял ей, как себе, за что опытные торговцы его высмеивали.
- Она-то тебя и кинет,- говорили ему убеленные и умудренные.- Она тебя и обует. Как рекса... Нельзя доверять. Никогда. Никому! Это же бабки, дура...
Петенька убеленных и умудренных слушал почтительно, хотя ночами от их советов изрядно пованивало, но Дрели продолжал доверять. Он раз двести мне рассказывал, как Дрель, выведав у близких генеральши Меликян, где она, настигла ее в Шереметьеве за час до отлета в Испанию и буквально у трапа всучила этой фанатичке дорогущую муху! Меликян давно забыла о давнем заказе, но Дрель поклялась ей, что Мадрид и Хуан Карлос будут в восторге. И потом генеральша в открытке домой просила выслать наложенным платежом еще контейнер с личинками, потому что все действительно были в восторге. До сих пор ждет, но шиш ей!
- А вы зачем такие дорогие вещи возите без предоплаты?
- Предопла-аты?! - фыркнул Петенька.- Еще чего! Это же бомонд! Кто мы такие, чтобы не верить на слово Кикиным, или Манджуро, или Борисоглебским, или Улыбышевым-Мясоедовым? Дать-то они вам дадут, не волнуйтесь, но больше не пригласят! Никогда.
- У кого же прием завтра? - осторожно спросил я.
- О, у самой лучшей клиентки! У Матусевич. Как говорил один мой начальник, к этому дому на хромой козе не подъедешь. Идете?
- Кто я такой, чтобы не пойти?
Я и впрямь решил сходить. Помимо того, что я Петеньке обязан, любопытно же... Литератору всё в похлебку. Назавтра около шести пришла Дрель - еще наряднее, чем вчера, но в джинсах - и доложила, что такси ждет левее мусорных баков. Мы осторожно выскользнули из темного, угрюмого здания, словно бы придавившего к земле все окрестности под слабо светящимся вечерним небом, сели в машину и поехали на Пречистенку.
Один начальник был прав. Двухэтажный особняк с зеркальными окнами и черепичной горбатой крышей походил скорее на банк, чем на частный дом. Выйдя из машины, я подхватил два больших баула, оставив мелкую кладь розовому от возбуждения Петеньке. Он разглядывал обстановку блестящими глазами так, словно видел ее впервые. Я с любопытством и какой-то неясной жалостью смотрел на него. Генерал перед битвой... Чего ему нужно здесь? Денег? Острых ощущений? А может, чего угодно, лишь бы не монотонной повседневной колеи, ждущей большую часть людей от рождения до смерти? Баулы оказались совсем не тяжелыми, и у меня появилось чувство, что Петенька позвал меня с собой вовсе не ради них. Что ж, я сделаю для него все, что смогу...
Мы вошли в холл, и два бритоголовых охранника в красных пиджаках с блестящими пуговками, помахивая рациями, тут же направились к нам. Видно, они не смели докучать главным гостям, уже гудевшим наверху, и не подошли к ним, когда те приехали. К Петеньке же подойти было можно, хотя они явно его узнали,- и подошли. Но даже не дослушали, что он им шептал, а, кивнув, сели в угол.