За исключением одной лампы на прикроватной тумбочке и слабого сияния луны, просачивающегося сквозь занавески, комната была погружена в темноту. Джой остановилась, чтобы осмотреть комнату, стараясь разглядеть во мраке очертания Люка. Наконец она нашла его, он растянулся на полу под окном, положив голову на руки. Его бок поднимался и опадал от размеренного сонного дыхания, и Джой тихонько прошла к кровати, чтобы снять покрывало.
Протянув руку к лампе, она посмотрела на лежащего на жёстком, холодном полу Люка и вновь остановилась. Она очень хотела отгородиться от всепоглощающего потока сочувствия и острой тоски, захватившей её. Они несли с собой только боль и вопросы без ответа. Какой–то краткий миг она боролась с этими чувствами, но тщетно. Сдернув стёганое покрывало с кровати, она сгребла его в руки и позволила своим босым ногам отнести её на другой край комнаты. Она встала над Люком, закрыла глаза, усмиряя томление в сердце, и присела рядом с ним, укрывая его плечи и натягивая покрывало так, чтобы его недостаточная длина закрыла всё, кроме его ступней.
Он повернулся, со вздохом перекатившись на спину. Джой замерла, пока он не успокоился, затем опустилась на колени и стала разглядывать его лицо в слабом лунном свете, жёсткие линии смягчились при этом неярком освещении. Мрачно сжатые губы расслабились, вызывая в памяти моменты, когда он по–настоящему ей улыбался с теплотой, которую прятал от мира. Этот рот был способен нежно и яростно завладевать её губами. Линии озабоченности между тёмными косыми штрихами бровей разгладились, и лицо крепко спящего Люка было лицом человека, ей незнакомого. На которого она едва успела взглянуть. Но могла желать, даже сейчас.
Должно было бы помочь напоминание, что он преследовал ее с своими собственными целями, дважды отверг, обращался с ней с беспечным пренебрежением и даже был близок к насилию. За это можно было бы презирать его, но она не могла. Единственное решение, которое она смогла принять, что он никогда не узнает о её слабости.
Она рискнула подоткнуть под него края покрывала и поспешно отошла прежде, чем ощущение его тела под её руками смогло уничтожить остатки её самообладания.
Постель показалась очень холодной и пустой, когда она в неё, наконец, забралась. Сон долго не приходил, а когда он всё–таки сморил её, вернулись те же сновидения.
Джой проснулась рано утром в комнате, такой же многозначительно пустой, как и её кровать.
Она села в тревоге, внезапно осознав, что Люк исчез, а с ним – и половина снаряжения. Сердце начало колотиться с уверенностью, что он вновь бросил её, передумал и оставил без всяческих объяснений, как поступал уже дважды.
К тому времени, когда она полностью проснулась и смогла мыслить более ясно, то поняла, как нелепо было такое предположение. Он бы не стал забирать её холщовый мешок, если бы намеревался её бросить. Через мгновение её рука, неуклюже нащупывающая небольшой будильник на тумбочке, коснулась листка бумаги.
«Жди меня со снаряжением на краю леса». Вот и всё, что было написано в оставленной им записке, торопливо нацарапанной размашистым почерком. Её руки почти дрожали, когда она смяла записку в плотный комок и бросила в мусорное ведро у стены.
Джой откинула простыни и поставила ноги на пол, мысленно составляя список последних приготовлений. Она натянула нижнее бельё, легкую рубашку и ещё одну шерстяную – потеплее – поверх неё, прочные шерстяные брюки, две пары носков и сапоги. Два тонких шерстяных свитера, парка среднего размера, шляпа и ветровка лежали сложенные на её рюкзаке, дождевик уже лежал там, откуда она сможет его легко достать. Быстрый взгляд в окно показал пронизывающее синее небо холодного осеннего дня.
Она взяла свою компактную косметичку в ванную комнату. Казалось, в зеркале отразились черты незнакомки. Под глазами лежали темные круги, и потребовалась куча усилий, чтобы избавиться от почти постоянной хмурой складки между бровями. Она тренировала мышцы лица, пока оно, наконец, не взглянуло на неё с полным и отстранённым равнодушием, затем вернулась в комнату, чтобы упаковать остатки вещей.
Перед ней возник край леса, стена из деревьев, которая отмечала последнюю преграду между известным ей миром и тем, что ещё предстояло открыть.
Люк, как и обещал, ждал её там. Он настолько слился с дикой природой, что только её постоянная повышенная восприимчивость к его присутствию не позволила пройти мимо. Он кивнул ей и молча направился в глубь леса.